Солнце над Бабатагом

— Вот что я тебе скажу... Да, постой. Ты мне веришь?.. Ну вот. Маринка чудная, редкая девушка. Я за нее ручаюсь. Понятно? Верно, за ней пробовал приволочиться Белый.

— А, смазливый! Его у Врангеля взяли вместе с оркестром.

— Он утверждает, что сам перешел.

— Когда другого выхода не было. Ну и что же?

— Его основательно проучили. Да, хорошо проучили. В общем, он теперь за версту обходит Маринку. Неделю обвязанный ходил.

— Побили, значит? А кто?

— Право, не знаю... Так ты что же, всю дорогу с обозом ехал?— спросил Вихров.

— С обозом только один переход. А до самого Мершадэ с дивизионом Туркестанского полка. Малиновые бескозырки, серые кони. Командир у них хороший. Товарищ Куц.

— Куц? Знаю. Он в прошлом году командовал мусульманским отрядом в Западной Бухаре.

— Вот я с ними и доехал. Они проводили обоз через Байсунское ущелье, а потом свернули в горы. Говорили, какие-то базы ищут басмаческие.

— Митя, смотри,— сказал Вихров.

Навстречу им, широко раскинув руки, казалось, не бежала, а летела Маринка.

— Так ты приходи в штаб. Я буду ждать!— крикнул Вихров вслед заспешившему другу.

У мостика через арык он оглянулся.

Маринка и Лопатин, обнявшись, замерли посредине дороги.

Вихров грустно улыбнулся, вздохнул — ему вспомнилась Сашенька — и пошел к штабу полка...

Оказалось, что вместе с обозом прибыло пополнение из пяти человек. Еще в начале лета на полк, как и на другие части, расположенные в Восточной Бухаре, несмотря на усиленную хинизацию, обрушился страшный враг — тропическая малярия. В эскадронах осталось меньше половины здоровых людей. Почти все пулеметчики были больны, и поэтому приходилось часть рядовых бойцов спешно обучать пулеметному делу.

Командир полка Кудряшов был как раз занят вопросом организации пулеметных курсов, когда распаренный от жары дежурный писарь Терешко доложил ему о прибытии пополнения.

— Ну?— обрадовался Кудряшов.— Может быть, пулеметчики? Что ж вы толком не узнали? Позовите их сюда.

Первым вошел худощавый, молодой еще, сутулый человек. На нем был старый, явно не по росту синий пиджак и ярко-зеленые брюки, заправленные в высокие, с загнутыми кверху носками, сбитые сапоги. Пышные огненно-рыжые волосы торчали из-под крепко надвинутой на затылок фуражки какого-то бывшего ведомства. За ним, топоча сапогами, вошли еще четыре человека в полувоенной одежде. Все они молча выстроились шеренгой напротив командира полка.

— Откуда прибыли, товарищи?— спросил Кудряшов.

— Так что разрешите доложить, товарищ комполка, мобилизованные цирковые артисты с Ташкента—бойко доложил стоявший на левом фланге небольшой усатый человек, по виду бывалый солдат.

«Вот тебе и пулеметчики»,— подумал Кудряшов. Он встал из-за стола и подошел к прибывшим.

— Вы кто по специальности?—спросил он левофлангового.

— Так что при ковре состоял.

— Как это — при ковре?

— Ну, когда выкатывают его на арену, так я там за главного был.

— Старый солдат?

— Так точно.

— Пулеметчик?— с тайной надеждой спросил Кудряшов.

— Никак нет, рядовой.

— А вы?— спросил Кудряшов следующего.

— Фокусник.

— Гм... Вот повезло... А вы кто же будете?

— Акробат.

— Вы?

— Жонглер.

Кудряшов остановился против обладателя рыжей шевелюры, который с унылым видом смотрел на него.

— А ведь мы с вами где-то встречались. Как ваша фамилия?— спросил Кудряшов.

— Фирсов.

— Фирсов... При штабе Конной служили?

— Нет. Я гражданский.

— Значит, ошибся. Ваша специальность?

— Чревовещатель и звукоподражатель.

— Чему же вы подражаете?

— По-собачьи лаю, петухом пою, курицей кудахчу... Жеребцом еще могу. Да мало ли чего...

— Скажите пожалуйста!—с притворным изумлением произнес Кудряшов.— Бывают же такие таланты. А пулемету подражать можете?— вежливо обратился он к Фирсову.

— Пулемету не выучился,— ответил Фирсов, тряхнув рыжим вихром.

— Та-ак,— протянул Кудряшов со скрытой усмешкой.— А ну, покажите, как это вы по-куриному?

Фирсов мгновенно преобразился, нахохлился и закудахтал, быстро взмахивая сложенными в локтях руками.

Кудряшов закатился оглушительным хохотом.

— Ух ты, черт! Ну и здорово это у вас получается! Прямо в курятник попал! Честное слово,— говорил он, вытирая платком проступившие слезы.— Да, конечно, цирк дело хорошее. Но здесь, товарищи, фронт, а не гастрольное представление. А? Правильно я говорю?

— Так точно,—сказал бывалый солдат.

— И дармоедов мне не надо,— продолжал Кудряшов.— Придется вам, друзья, идти на конюшню лошадей чистить. Старшийа научит.

В кабинет вошел Федин, который до этого стоял за дверью и слышал весь разговор.

— Тебе больше не нужны эти товарищи?— спросил он Кудряшова.

— Нет. Только я еще не распределил их по эскадронам.

— Может быть, после распределим?— предложил Федин, значительно посмотрев па командира полка.

— Хорошо,— согласился Кудряшов.— Идите, товарищи, побудьте пока у дежурного. Я распоряжусь.

— Михаил, я хочу поговорить с тобой серьезно,— сказал Федин, когда они остались одни.

Кудряшов настороженно посмотрел на него.

— Ну, ну, говори, Андрей Трофимович,— сказал он, присаживаясь.

— Зачем ты смеешься над людьми?

— Как это смеюсь?

— Ну вот, заставлял курой кудахтать.

— Так это же его специальность.