Солнце над Бабатагом

Дежурный командир доложил, что одним из разъездов, высланных из Каршей, на десятой версте в сторону Гузара был обнаружен Али-бей. Разъезд преследовал его, пока не стали падать лошади. Беглец ушел от погони, ранив джигита, который при преследовании чуть было не захватил его в плен. Дежурный командир доложил также и о том, что, по донесению начальника гарнизона, конная милиция Каршей, Гузара и некоторых других пунктов покинула места постоянных стоянок и, соединившись, двинулась в Восточную Бухару.

Не было никакого сомнения, что конная милиция, состоявшая из турок — пленных мировой войны, двинулась для присоединения к Али-бею.

— Да,— сказал он, помолчав,— мы упустили матерого волка. Али-бей ушел в Восточную Бухару. Это очень скверно.— Дмитрий Романович в раздумье постучал по столу тонкими пальцами,— Очень, очень скверно,— повторил он, жестом предлагая дежурному присесть на свободный стул напротив.— Вы говорили, что в разъезде есть потери?

— Ранен джигит Мухтар... Он из добровольческого мусульманского отряда,— пояснил дежурный Ипполито-ву, вопросительно смотревшему на него.

— Мухтар? Позвольте, позвольте...— Дмитрий Романович, припоминая что-то, провел рукой по лицу.— Я где-то слышал это имя, но вот никак не припомню....

— Это тот самый джигит, которого освободила Первая бригада при преследовании эмира бухарского.

— В Денау?

— Именно. Он сидел в зиндане за что-то.

— А-а!—вспомнил Ипполитов. Глаза его потеплели.— Так это же прекрасный джигит!— Словно подтверждая свои слова, он утвердительно кивнул головой.— Обязательно вызовите его ко мне, когда поправится. Я хочу его видеть.

— Слушаюсь... Разрешите пока идти?

— Идите.

Но едва дежурный успел прикрыть за собой дверь, тут же вернулся с сообщением, что один гражданин настоятельно просит принять его по совершенно неотложному делу.

— Пусть войдет,— сказал Ипполитов.

Дежурный раскрыл дверь и, посторонившись, пропустил низенького пожилого человека в очках, с загнутыми вниз, как у моржа, колючими усами.

— Здравствуйте, товарищ начальник! Я к вам, извините, по крайне важному делу,— торопливо заговорил вошедший, быстро подходя и снимая с лысой головы расшитую серебром голубую тюбетейку.

— Я вас слушаю,— спокойно сказал Дмитрий Романович, соображая, какая причина могла привести к нему столь странного посетителя.

— Разрешите представиться. Четыркин. Бывший военный чиновник. Ныне работник кооперации.

— Прошу садиться.

— Извините, разрешите курить?

— Курите, пожалуйста.

Четыркин достал портсигар, раскрыл его и протянул Ипполитову.

— Благодарю вас. Не курю,— отказался Дмитрий Романович.

Четыркин вынул из кармана носовой платок и провел им по потному лицу.

— Дело, извините, крайне серьезное, товарищ начальник,— продолжал Четыркин взволнованным голосом, вытирая платком потное лицо.— Вам известно, что в городе Бухаре живет некий турок Али-бей.

— Да. Это я знаю,— сказал Ипполитов с деланным спокойствием в голосе.— А в чем, собственно, дело?

Четыркин оглянулся на закрытую дверь и, понижая голос до шепота, произнес с таинственным видом:

— Турок Али-бей не кто иной, как сам Энвер-паша!

— Али-бей — Энвер-паша?!—воскликнул Ипполитов с сомнением в голосе.— Да вы что, в своем уме? Вы отдаете себе отчет в том, что говорите?

— Я даю голову на отсечение, что Али-бей и Энвер-паша одно и то же лицо!— подтвердил Четыркин, прижимая руку к груди.

— Позвольте! Но откуда вы это взяли?

— Так я же его прекрасно знаю. Я при царе служил в Константинополе драгоманом и часто с ним встречался.

— А как вы его здесь узнали?

— Третьего дня на базаре в кишлаке Ак-Джар. Я ездил туда по делам... Да... Ну хорошо. Только приезжаю, смотрю — толпа. Подхожу ближе. Боже мой — Энвер!.. Я даже очки снял и протер: может быть ошибся. Нет, верно — Энвер! И голос его, и мэнеры, и все. Понимаете? Вот. Тут я все бросил — ив Ташкент! И вот добрался.

— Вы можете описать наружность Энвер-паши?— спросил Ипполитов.

— Конечно,—сказал Четыркин с готовностью.— На вид ему лет сорок. Да, больше не будет. Смуглый... Рост — выше среднего. Усы, как у Вильгельма. В общем, представительный человек. Одет во френч, бриджи. На голове белая чалма. Вот как будто и все. Извините, пожалуйста.

— Та-ак...— протянул Ипполитов.— Ну что ж, хорошо. Прошу оставить ваш адрес.

Четыркин дал адрес, попрощался и, надев тюбетейку, в сильном волнении вышел из штаба.

Турецкий офицер Али-бей действительно был Энвер-пашой.

Бывший военный министр Турецкой империи, окончивший германскую академию генерального штаба, после капитуляции Турции в первой мировой войне он был вынужден спешно покинуть страну.

Тут, за кордоном, на территории Советской России, у него окончательно созрел план создания тюркского государства, но для претворения в жизнь задуманного нужны были вооруженные силы. Первая попытка добыть эти силы, как уже известно, сорвалась: сформировать национальные части ему не удалось.