Солнце над Бабатагом

Теперь он спешил в Восточную Бухару, чтобы там приступить к организации мусульманской армии. По мнению Энвер-паши, это было наиболее верным решением. Вся надежда была на сплошь неграмотный, фанатичный, забитый народ, принимавший приказ как непреложный

закон.

Будучи женатым на дочери турецкого султана, который являлся зятем халифа, а в глазах верующих мусульман — наместником Магомета на земле, Энвер-паша обладал, огромной властью в мусульманском мире. На это главным образом он и рассчитывал при формировании армии.

«Ну что ж,— думал он,— пусть Кемаль-паша попытается создать новую Турцию. Посмотрим, что еще выйдет из этого. А я создам великую тюркскую империю и стану султаном. Аллах мне поможет. Русских выгоним вон. Англичане помогут...»

С этими мыслями он въехал в Гузар. Тут к нему присоединился конвой.

Спустя два дня Энвер-паша подъезжал к Железным Воротам. За ними начиналась Восточная Бухара.

4

По одной из улиц Ташкента быстро шел человек в Войлочной шляпе.

Пройдя городским садом, он остановился у большого дома со стрельчатыми мавританскими окнами, украшенными сверху белой мозаикой.

Человек оглянулся, шмыгнул в подъезд и, нащупывая в потемках ступеньки, поднялся на второй этаж. Тут он прильнул ухом к двери направо и осторожно стукнул три раза.

Внутри зашевелились. Было слышно, как за дверью кто-то сопел. Потом глуховатый голос тревожно спросил:

— Кто?

— Свои,— тихо отвечал человек.

Щелкнул ключ, дверь растворилась.

Держа лампу над головой, в прихожей стоял полный пожилой мужчина со свисающими по углам рта тонкими усами. Узкий кавказский ремешок с серебряным набором врезался в его большой рыхлый живот.

— Здравствуй, Сайд!—сказал вошедший.

— Касымов?! А я думал, кто стучит?—Саид-Абдулла поставил лампу на маленький столик и лихорадочной дрожью потер пухлые руки.

— Ты что, испугался?— спросил Касымов.

— Валла! Испугаешься, когда такое...

В соседней комнате двинули стулом.

На молодом, но уже помятом лице Касымова отразилась тревога.

— Кто это?— спросил он с беспокойством в голосе.

— Начальник милиции Каттакургана.

— А зачем он здесь?

— Он теперь наш.

— Кто поручился?

— Маймун.

— Маймун? А-а. Ну, это верный человек.— Касымов, успокоившись, снял кожаные калоши с плотно обтягивавших ноги ичигов и, шурша шелковым в полоску розовым халатом, прошел в соседнюю комнату.

Со стула поднялся угрюмый смуглый человек огромного роста, при шашке и в шпорах, одетый в суконную гимнастерку, бриджи и высокие сапоги.

— Улугбек?— спросил Касымов.

— Точно так, господин прокурор,— отвечал Улугбек хриплым голосом, блеснув черными глазами из-под сросшихся на переносье густых нависших бровей.

— Где вы раньше служили?

— Я был юз-баши в войсках его высочества эмира Бухары, господин прокурор.

— Вот как!.. Ну что ж, это хорошо,— заметил Касымов. Он благожелательно поглядел на Улугбека, подумав, что такие люди сейчас очень нужны.

— Мы не будем задерживать Улугбека,— сказал Саид-Абдулла.— Ему надо сегодня возвратиться в Каттакурган, а поезд идет через час. Ты не возражаешь, Касымов? Нет? Улугбек, вы свободны...

Улугбек приложил руку к широкой груди, молча поклонился и, звеня шпорами, вышел из комнаты.

— Страшный человек,— заключил Касымов, когда за Улугбеком захлопнулась дверь.

— Он был палачом у эмира... Это, конечно, только для нас... А для них,— Саид-Абдулла усмехнулся,— а для них он камбагал. Касымов, ты посиди, покури, я сейчас...— Покачивая широкими бедрами, Саид-Абдулла прошел в соседнюю комнату.

Касымов взял папиросу из лежавшего на столе портсигара, закурил и стал думать о только что полученной из руководящего центра иттыхадистов директиве. Директива эта требовала усилить вербовку джигитов в отряды муллы Абдукахара и проводить своих людей в органы власти.

В те тяжелые времена среди коренного населения Туркестана было очень немного грамотных людей, поэтому приходилось с невероятным трудом выискивать и подбирать национальные кадры. Подавляющая часть грамотных принадлежала к имущим классам и к революции относилась враждебно.

Этим, то есть отсутствием грамотного населения, и пользовались иттыхадисты. Под видом людей, преданных революции, они проникали на руководящие посты и своими преступными действиями саботировали мероприятия революционных властей, компрометируя в глазах народа республиканские учреждения.

В последнем Касымов уже преуспел. Он осуждал честных дехкан, активно встававших на путь своего освобождения.

Жалобы на неправильное судопроизводство попадали к Касымову, как к прокурору. Используя свое право, он Осуждал бедняков жалобщиков, а жен их тайно продавал в Восточную Бухару.

Сейчас он обдумывал другое, более сложное дело, исполнение которого нужно было возложить на вполне надежного человека. За этим, собственно, он и пришел к Саид-Абдулле.

Касымов притушил папиросу, откинулся на спинку стула и стал оглядывать стены. Обстановка большой, в два окна, комнаты, сочетала два стиля — азиатский и европейский.