Солнце над Бабатагом

Вихров посмотрел на злобные, с обрубленными ушами морды овчарок и, подумав, сказал:

— Чуют хороших людей. А боец для них — первый друг: бить не будет, кость кинет. Знают, что...— Он не закончил: вдали послышались глухие странные звуки, Постепенно перешедшие в густой хищный рев.

Выронив черпак, фуражир застыл у костра.

Овчарки вскочили и унеслись в темноту.

Гриша приподнялся на локте.

— Кто это?— спросил Вихров.

— Барс,— сказал Гриша, прислушиваясь. В темноте блеснул огонек. Раздался выстрел. Ладыгин вскочил.

— В ружье!— крикнул он.— Гаси огонь!.. Вихров, бери трех человек — выясни, кто стрелял.

Вдали прокатились еще два выстрела.

Сообразив, что стреляют в той стороне, где на посту стоит Латыпов, Вцхров подхватил шашку и побежал в темноту.

— Кто идет?—окликнул знакомый голос Латыпова.

— Вихров! Вы стреляли?

— Я, товарищ командир.

— В кого?

— И сам не пойму. Стою, слышу — шуршит. Что такое? Вдруг вижу, словно бы две зеленые свечки зажглись и мигают, мигают.— Латыпов поднял руку, пошевелил пальцами.— Потом оно как закричит, как завоет — и на меня. Тут я ударил... И что бы это такое?— спросил он, пожимая плечами.

— Барс,— сказал Вихров.

— Это что, вроде тигра?

— Да.

— Эх, жаль, не подвалил я его...

Спустя некоторое время эскадрон двинулся в путь. Молодой месяц стоял над горами, заливая окрестности матовым светом. Вскоре начался каменистый подъем. Лошади заскользили по гладкому камню, выбивая подковами синие искры.

С хвоста колонны донесся испуганный крик.

— Что такое?—- с беспокойством спросил Ильвачев.

— Кузьмич упал,— произнес чей-то голос.

— Разбился?

— Нет, зашибся немного...

С каждым шагом подъем становился все круче. Ладыгин приказал спешиться. Взявшись за хвосты лошадей, бойцы с трудом карабкались вверх.

Вихров чувствовал, что силы изменяют. Сердце билось неистово. В груди образовался тяжелый, спирающий дыхание ком. Он неоднократно готов был выпустить хвост лошади и скатиться под гору, по каждый раз величайшим напряжением воли заставлял себя двигаться.

— Стой?— хрипло сказал Иван Ильич.— Привал десять минут!

— Фу! Вот это — да!—произнес Кастрыко, покачав головой.

— Этак мы и до неба доберемся. Посмотрим, как там угодники живут,— рассмеялся ординарец Крутуха.— У нас на Тереке таких гор нет... Товарищ командир, какая тут высота?— спросил он Ладыгина.

— А вот доберемся туда, на перевал,— командир показал рукой вверх,— и будет три с половиной версты... Ну, отдохнули? Вперед!..

Преодолевая приступ малярии, Вихров полз к перевалу. Вскоре его окутало густым влажным туманом. «Облака»,— понял он. Теперь он видел только хвост своей лошади, которая, кроша камень и выбивая искры, чуть не на коленях карабкалась вверх». «Ну еще, еще немножко,—думал Вихров.— Нет, сейчас упаду... А ну же, вперед!..»

Наконец, совершенно измученный долгим подъемом, эскадрон преодолел перевал и остановился на плоскогорье.

Месяца зашел за гору. Вокруг стояла сплошная тьма.

Взводные командиры подходили, собирались подле Ладыгина. Оказалось, что в четвертом взводе стали две лошади.

— Вечно с хвоста передают неприятности,— сказал Ильвачев.

— А ведь не успеть нам,— озабоченно заметил Ладыгин.— В приказе сказано: «Занять Гилян к рассвету», а прошли всего двадцать пять верст.

«Ладно писано в бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить»,— подумал Кондратенко со своей обычной усмешкой.

— Может быть, попробуем ехать, пока ровное место?— предложил Ильвачев.

— Попробуем,— согласился Ладыгин.

Узкая тропинка вилась змейкой по отрогам хребта. С одной стороны подымались отвесные скалы, с другой, откуда доносился глухой шум потока, стояла непроглядная тьма. Лошади всхрапывали и, вытянув шеи, осторожно ставили ноги...

Небо бледнело. Откуда-то снизу блеснул неяркий рассеянный свет, и в ту же минуту на снеговых вершинах вспыхнуло розовое пламя. Все осветилось, и Маринка увидела бездну. Холодок прошел у нее по спине. Она ехала над пропастью по козьей тропинке. Тропинка была так узка, что лошадь едва могла поставить копыта. А там, далеко внизу, виднелись прилепившиеся к скалам крошечные, как гнезда ласточек, аулы горных таджиков. Слезть с лошади было нельзя. Спешившись, всадник обязательно ступил бы в пустоту... Временами тропинка почти совсем пропадала, оставались лишь едва заметные выступы почвы, и лошади, пугливо храпя,

выбирали место, куда ступить. Маринка похолодела, увидев, что из-под ноги идущей впереди лошади откололся кусок породы. Медленно отвалившись, глыба с глухим шумом обрушилась в пропасть. Девушка освободила стремена и зажмурилась, вся подавшись вперед. Ей показалось, что она стала легче воздуха. Она перевела дыхание; лошадь, как кошка, прошла опасное место.

Поехал казак на чужбину далеку На верном коне, на своем боевом ..

беспечно пропел позади Маринки густой, низкий голос. Она осторожно оглянулась и встретилась взглядом с лихими глазами Харламова.

— Ну как, сестричка?— спросил он, улыбаясь.— Воздух-то какой? Благодать!

Маринка открыла было рот, но ничего не сказала, боясь потерять равновесие...