Солнце над школой

Я задумался. А что, если мать увидит у меня сразу сорок пять рублей? Мне ведь тоже не поздоровится. И мы решили спрятать деньги до тех пор, пока не приедет дядя Миша. Он же пишет: «Скоро увидимся». Я, правда, подумал: «А если он не приедет, то деньги пригодятся мне на дорогу. Ведь все может быть…»

Но ребята отказались прятать деньги у себя.

— Знаешь, как родители следят? Мать начнет убираться — может найти.

— Ну, а если в книжку? — предложил я.

— У меня отец все мои книжки читает, — сказал Юра Грабин. — Особенно приключенческие.

Положение было трудное, но выход нашел Шура:

— Знаете что? Нужно отдать деньги Альке. Она их сбережет. Она девчонка правильная. Даже если у нее мать и найдет, так ей ничего не будет: она же староста. Скажет, что на сохранение отдали.

Так мы и решили. Я честно рассказал Луне, как мне достались эти деньги, и она сразу же согласилась спрятать их. Мы завернули их вместе с корешком перевода в бумажку, и Аля забрала пакетик.

Если бы я знал, что из этого получится, я бы никому ничего не говорил об этих деньгах. Но разве все узнаешь заранее?

И мы опять, как всегда, вчетвером, пошли домой, не подозревая, что надвигаются грозные события.

Глава 23. Грозные события

Они произошли на последнем перед праздником уроке труда. Почти все ребята делали второе задание — опиливали болты и гайки к ним, а Шура Нецветайло уже начал нарезать гайку метчиками, а болт — клупиком с раздвижными плашками. Я как раз подошел к нему посмотреть, как это делается. Тут же стоял Петр Семенович, ребята, а с ними и Женя Марков.

Инструктор спросил.:

— Марков, а когда же ты сдашь свою первую работу? Неужели еще не кончил?

— Нет, зачем же, Петр Семенович! — с достоинством ответил Женя и протянул ему пару блестящих пластинок. — Вот они!

Ну, понятно, всем интересно было посмотреть, что смастерил Женька, потому что он почти все время либо бродил по мастерской, либо стоял возле тисков, ничего не делая.

Когда я посмотрел на его работу, то просто остолбенел. Это были явно мои пластинки — те самые, первые, с блестящими волнистыми полосками от сверла. Я недоумевающе покосился на Женьку, но он даже глазом не моргнул. Ребята тоже удивились, не понимая, как мои пластинки попали к Маркову. Мы переглянулись.

— Петренко! Иди посмотри, какие замечательные пластинки у Маркова! — крикнул Юра Грабин и в упор, с издевкой взглянул на Женю.

Но Женя опять даже глазом не моргнул. Или у него выдержка такая, или здесь была тайна. Зато Чеснык, едва взглянув на пластинки, побелел как полотно. Даже конопатки на его остреньком носу покоричневели.

— Правда, хорошо? — опять спросил Юра, и, как всегда, когда он задает каверзные вопросы, глаза у него были до того правдивые, что Шура Нецветайло как-то странно подался вперед, вобрал свою большую лобастую голову в широкие плечи и сердито покраснел.

Чеснык посмотрел на него и пролепетал:

— Ребята, это не я…

Петр Семенович молчал и внимательно нас разглядывал. Но мы, поняв, что Чеснык продавал пластинки вот таким белоручкам, которые хотели зарабатывать хорошие отметки чужим трудом, были так возмущены, что уже не обращали на него никакого внимания. Мы с отвращением и злостью смотрели то на Чесныка, то на Маркова, а Грабин, как хороший следователь, вел допрос.

— Возможно, — сказал он Чесныку. — Но тогда кто?

— Я не знаю… ребята…

— Хорошо. Тогда этот мистер скажет нам, — кивнул Юра на Маркова, — где он приобрел эти великолепные пластинки, за которые один наш товарищ уже получил пятерку.

— Я не понимаю тебя, Грабин, — пожал плечами Женя.

— Ну что ж тут непонятного? Где ты купил эти пластинки и сколько заплатил за них?

— Я? Я их не покупал! — твердо ответил Женька Марков, но глаза все-таки отвел.

— Постойте, ребята… — нерешительно вмешался Петр Семенович. — А почему вы думаете, что он их купил? Может быть, он их сам сделал? Ведь они действительно сработаны… неважно.

— Петр Семенович, — ответил Юра, — а ведь вы за них уже ставили пятерку!

— Не может быть! За эту работу? Я? Кому? — вдруг взорвался инструктор.

— Громову. И — вы! — твердо сказал Юра.

Петр Семенович обалдело посмотрел на меня и на невозмутимого Юрку. Потом погладил свое блестящее темя, и оно сразу заблестело еще сильнее, потому что рука у мастера была в масле, которым смазывались метчики.

— Верно, — сказал Петр Семенович. — Громову я поставил пятерку. Но ведь я ставил не столько за качество работы, сколько за то, что он первый кончил ее и, значит, овладел инструментом… — Потом он вдруг встрепенулся и спросил: — А откуда известно, что пластинки делал Громов?.. Это ты делал, Громов?

Я кивнул головой.

— А как ты докажешь?

Пришлось напомнить ему историю с кернением, и он сразу же вспомнил, как получилась волнистая полоска от сверла.

Женя понял, что погиб, и хотел было уйти, но Петр Семенович в бешенстве спросил у него:

— Ну отвечай же товарищам! Где купил и сколько заплатил?

— Я не обязан отвечать на их глупые вопросы! — резко ответил Женька.

— Вот как?.. А что вы скажете по этому вопросу, ребята?