Солнце в воротах храма. Япония, показанная вслух

Всех оставшихся курильских айнов японцы задумали переселить на японскую территорию. Но не на обжитые острова, а на Шикотан. Решив избавиться от «айнского вопроса» раз и навсегда, – свезли всех на один их крупнейших Курильских островов. Отняли орудия лова и лодки, запретили выходить в море без разрешения. А вместо этого стали привлекать их на различные работы, за которые платили пищевыми пайками – выдавали им рис, овощи, немного рыбы и сакэ. Эта еда совершенно не была похожа на привычный айнский рацион – то есть даже питание у них стало совершенно чужое. Людей вымывали из реальности, и при этом держали в постоянной скученности, к которой они были физически не приспособлены.

Началась паника. Очень многие умерли в первый же год, и резервацию ликвидировали. Уцелевшую горстку – не более 20 человек, больных и обнищавших, – вывезли на Хоккайдо.

Долгие годы после Второй мировой войны прогрессивные учёные и общественные деятели Японии пытались доказать, что все эти 15 веков японское государство занималось геноцидом. Буквально – планомерным и жестоким истреблением исконных жителей Японских островов, растянувшимся на полтора тысячелетия. Но лишь совсем недавно, 19 апреля 2019 г., правительством Японии наконец был принят «Закон о мерах по созданию общества, в котором уважается гордость народа айнов», официально признавший айнов Хоккайдо коренным народом Японии.

Бронислав Осипович Пилсудский (1866–1918)

Погружаясь в эту, казалось бы, совершенно не русскую тему, мы постоянно встречаем одно «вроде бы знакомое», но несправедливо полузабытое славянское имя. Точнее, у нас его, как правило, вспоминают совсем не за то, за что стоит помнить на самом деле.

А ведь именно этому человеку удалось в одиночку – и в предельно суровых условиях! – сохранить память о целой цивилизации, у которой не было своей письменности.

По школьным учебникам мы помним, что Бронислав Осипович Пилсудский, обрусевший польский дворянин, учившийся Санкт-Петербурге в конце XIX в., – не кто иной, как заговорщик-террорист из группы нападения на Александра III. Но если Александра Ульянова за это, как известно, отправили на виселицу, то Пилсудского, поскольку сам он бомбу бросать не собирался, осудили на 15 лет каторги и отправили на юг Сахалина.

Официально – чтобы строить на острове метеостанции. Но, словно уже вдогонку, поручили ему кое-что ещё. Представляю себе эту сцену:

«А поскольку вы у нас, батенька, господин образованный – студент Петербургского университета, юрист, – давайте-ка заодно и разведайте: что это тут за странные племена обитают? Язык, говорят, неведомый, что о себе думают – неизвестно. Вот и поизучайте их там, как можно подробнее, а рапорты шлите нам. Да уж не подведите, голубчик. Преуспеете – глядишь, и до амнитистии доживёте-с!»

И вот старательнейший человек, педантичный аккуратист и интеллигент до мозга костей прибывает на Сахалинскую каторгу – в дичь и грязь, которые ещё совсем недавно описывал Чехов. И вместо того, чтобы пасть духом, – постепенно начинает выполнять эту интереснейшую, по сути, задачу: буквально с нуля фиксировать цивилизацию, о которой никто на тот момент ничего не знал.

Своей письменности у айнов так никогда и не появилось. Сейчас они пишут либо латиницей, либо японской фонетической азбукой, подлаживая знаки катаканы под айнский язык. В обоих случаях искажения неизбежны: получается эдакий странный «японский суржик». Впрочем, и разговорный айнский, наверно, мог бы совсем исчезнуть, если бы не титаническая работа Пилсудского над составлением словаря.

На восковых валиках фонографа Эдисона Пилсудский производил уникальные записи речи айнов, собирая их устный фольклор. И постоянно делал фотографии. Всю необходимую для этого аппаратуру ему присылали из Географического общества.

Представим только: в конце ХIХ в., из Петербурга – на Сахалин. Отправляешь письмо с таким заказом на материк – и ещё через полгодика на санях да редких морских судах что-нибудь из заказанного, даст бог, до тебя и доедет… Это я вспоминаю уже то, что слышал о Пилсудском ещё в своём сахалинском детстве. Даже тогда, в 1970-е гг., о нём по всему Сахалину ходило много поразительных историй. Вот и у моего отца было несколько друзей, чьи родители, а то и деды знавали Бронислава Осиповича довольно близко.

После 10 лет каторги, в 1898-м, Пилсудскому смягчили наказание – и перевели во Владивосток, на работу в этнографическом музее. А в 1901-м, когда его ссылка закончилась, он добровольно вернулся на Сахалин. И уже по поручению Академии наук продолжил изучать айнов, нивхов и орочей, завершая свои бесценные труды.