Соло

Посадили комично и страшно. Комично, потому что на одном из обысков в его доме, опера внезапно нашли большой объем запрещенных веществ. Страшно, потому что это был полный абсурд, ибо адвокаты Арслана, присутствующие на обыске, зафиксировали на видео как сверток «уронил» один из понятых. Они обнародовали это видео и указали на подброс в протоколе с требованием проведения экспертизы одежды и рук понятого, но к материалам дела это не было приобщено. Ни видео, ни оригинальный протокол обыска с требованиями адвокатов, вместо него был тот, где записей адвокатов уже не было. Обращения в прокуратуру и управление собственной безопасности закончились экспертизами с выводами, что видео это монтаж, а фотка протокола с адвокатскими требованиями — фотошоп, и по итогу на одного из адвокатов завели уголовное дело, лишив его лицензии, и еще у одного прекратили адвокатский статус за «публичное неуважение к органам суда и неэтичное поведение в социальных сетях», где он в подробностях рассказывал о кошмарах фабрикации дела, идущего с чудовищными ошибками и тотальным нарушением уголовно-процессуального права.

Серия громких судов Арслана по обвинению в особо крупном хранении наркотиков завершилась приговором с назначением отбывания наказания в исправительной колонии общего режима. Все иски, обращения и апелляции были отклонены. Комментарии и требования Европола проигнорированы — российский суд сажал своего гражданина. Перерасчет времени, проведенного Арсланом в СИЗО во время его ареста, сократил его срок до трех лет, из которых два года на сегодняшний день миновали.

Я нашла кадры из финального суда. Арслану только зачитали приговор, он, с каменным лицом подтвердил, что его понял, и журналисты едва не облепили "аквариум" с просьбой откомментить, когда на запястьях Арслана, помещенных в спецотсек — прореху в бронированном стекле, смыкался равнодушный металл. И Арслан, глядя как его кисти обхватывают наручники, дал комментарий:

— Блядский цирк…

Уголок его губ с презрением поднялся, когда он смотрел на свои руки, вынутые из отсека, на оковы на них, но прежде чем посмотреть на отпирающих аквариум конвоиров, Арслан метнул взгляд на человека, стоящего рядом со Стасом, сжавшего челюсть, переводящего взгляд с судьи на аквариум.

Вот так я впервые увидела их отца. Арслан был очень похож на него и внешне и выправкой, Стас только выправкой и поведением.

Арслан посмотрел на отца и тут же потупил взор, в четко ощущаемом прошении прощения.

Фокус кадра на Ярали Хаджиеве, на его лице, где темные глаза насыщались осуждением, мгновенно урезонившим Арслана, безошибочно понявшего вескую невербальную оплеуху — неподобающее поведение. Это совершенно не то поведение, не та фраза, которую мог бы одобрить его отец, глядящий на сына, в клетку к которому заходили конвоиры. А затем краткое, отцовски упреждающее ведение подбородка в сторону мужчины, стоящего по его правую руку. Стас с легким прохладным прищуром смотрел перед собой и не размыкая губ неторопливо провел языком по верхнему ряду зубов, слегка приподняв уголок губ. Полуоскал-полуулыбка. Что-то очень звериное было в этом и в искусственно карих немного прищуренных глазах, но оно тут же стерлось при повороте головы отца к нему. Стерлось все и Стас превратился в копию стоящего рядом — невозмутимый, гордый монумент. В зале было шумно, ропот из русского и даргинского сливался, там было много людей, но помимо отца с легкостью узнавалась и его мать. Высокая стройная русоволосая женщина с бескровным лицом, прижимающая к себе плачущую Настю, приобняв ее, а слегка дрожащая ладонь свободной руки тыльной стороной была прижата к губам, когда она смотрела на Арслана, выводимого из зала и кратко успокаивающе улыбнувшегося глядя на них, на свою жену и мать.

Потом они выходили из здания суда, в сопровождении адвокатов и людей бывших на оглашении. Их фактически взяли в осаду журналисты и один из них обратился к Стасу, с невозмутимым лицом надевшего очки и спускающегося по ступеням, идя чуть впереди отца:

— Станислав, вы как-то можете прокомментировать приговор?

Он усмехнулся и, не прерывая движения, иронично бросил:

— Да здравствует наш суд. Самый клоунский в мире.

Они почти спустились, почти не обращали внимания на выкрики и суматоху, но внезапно все изменилось, когда один из оттесняемых людей громко и четко произнес:

— Ярали Фархадович, как вы относитесь к тому, что ваш сын наркоман?

Стас резко остановился и обернулся к так же остановившемуся отцу, спокойно глядящему перед собой.

— Пап, — негромко позвал Стас и едва заметно кивнул после того как его мама, держащая за руку опустившую голову Настю, стоя за плечом отца, что-то неясно, очень негромко и явно не на русском сказала ему.

Ярали Фархадович неторопливо повернулся к средних лет журналисту, задавшему вопрос и пристально глядящего на него, несколько мгновений помолчавшего и абсолютно спокойно ставшего отвечать с гораздо выраженным, чем у Арслана, говором: