Соло на швейной игле

– Ловите момент, дамы и господа! – сказал Заха. – Предвкушение – вершина человеческих чувств, за ним следует насыщение, а это неуклонное движение вниз к пропасти разочарования! – он взмахнул рукой, как поэт, читающий стихи со сцены. – Остановись, мгновенье, ты прекрасно!

Вера замерла за шаг до стола. На небольшой чугунной сковородке шкворчали, разбрызгивая жир, огненно-красные колбаски, окруженные тарелками с салатами, сырными нарезками, соусами и лепешками. Пахло все фантастически аппетитно.

– Ты еду поставь на стол, – подбодрил ее Заха, – ведь ты не мгновенье, ты – вечное сияние молодости!

Вера шмыгнула носом, быстро и ловко разгрузила поднос и ушла, суетливо покачивая бедрами.

– И все-таки ноги у нее коротковаты, – с сожалением отметил Заха. – Ну что, приступим к трапезе?

Он ел и думал, что в том, как они поглощали пищу, было столько энергии и радости, что наверняка было не только приятно, но и познавательно посмотреть со стороны. Взять, например, Юру – с разу видно здорового, полного жизни мужика. Вон как наворачивает! Заха представил на его месте какого-нибудь интеллектуала с отставленным в сторону мизинчиком и мысленно выругался. Где здоровый аппетит? Где радость? Куда подевалась страсть?

Да Заха с Юрой вообще могли бы стать профессиональными едоками, если бы существовала такая профессия. На их обеды можно было бы продавать билеты. Поставить на сцене стол и в двух, а то и в трех актах разыгрывать действие под названием, например, «Тиха украинская ночь». В первом отделении для разогрева высокочтимой публики актерам подается сало с гренками под горилку, во втором – борщ с пампушками и смальцем, в третьем – свиная мачанка с блинами и цибульники. На десерт – вергуны и киевский торт. Аншлаг обеспечен! Заха даже засмеялся, представив их шоу во дворце культуры «Родина».

Но, как неизбежно заканчивается все хорошее в жизни, подошел к концу и ужин. Заха взмахнул рукой и защелкал пальцами. Громко и ритмично. Поймал взгляд официантки, попытался вспомнить, как ее зовут, но мозги упрямо не желали ворочаться в голове. Тогда он просто крикнул: «Счет!» Слово прозвучало как револьверный выстрел. Ему понравилось звучание, и он еще несколько раз повторил его, больше для себя, под нос.

Они расплатились, и Заха сунул в карман белоснежного передника еще пару смятых купюр.

– Увидимся, красотка, – с казал он на прощание официантке и нежно погладил ей спину. Надо было видеть ее лицо, когда они наконец ушли.

– Ну что, в отель или к Рите? – спросил Юра.

Рита держала небольшой публичный дом для своих в Речкуновке. Они часто туда приезжали как по делам Сарыча, так и в свободное от работы время.

– Ехать в лом, – ответил Заха, щелчком отправляя окурок в кусты, – пошли в отель.

Там возникла заминка.

– Что значит занят наш люкс? Вы тут совсем страх потеряли? – прошипел Заха. – Юра, звони Сарычу!

Юра никогда бы не осмелился отвлекать Сарыча из-за такой ерунды. Тревожить шефа из-за пьяной прихоти двух его быков, пусть и приближенных? Ну уж нет. Он спокойно развалился в кресле и наблюдал за событиями, как за футбольным матчем. Только ведра с попкорном не хватало.

А Заха отжигал. Казалось, он весь день ждал, на ком бы выпустить пар. В лобби повисла гнетущая тишина, прерываемая лишь словами Захи. Он вправлял администраторам мозги, а те безнадежно тупили, и неизвестно, чем бы все кончилось, если бы не Саша Пермяк. Прошло полчаса после сдачи смены, но он все еще был неподалеку. Тянул через соломинку банановый смузи в баре на втором этаже.

Саша был разочарован. Он снова упустил Леру. Ждал весь день, чтобы объясниться, и в самый важный момент она просто исчезла. Снова все его старания увенчались пшиком, печальным ничем. Значит, опять одному проводить вечер. А ведь он хотел пригласить Леру поужинать с ним после смены. Мечтал заказать самое дорогое шампанское и изысканные блюда. Они бы сидели за столиком в ресторане, и ее острые коленки были бы в каких-нибудь сантиметрах от него. А когда она смеялась бы, встряхивая головой, он ощущал бы запах ее волос. Подливал бы ей шампанское, а она бы слушала его, наклонив голову, как милый щенок. Потом принесли бы десерт и кофе, и, когда их обволокла бы музыка, она сказала бы: «Почему-то мне кажется, Саша, что вы прекрасно танцуете». А он бы улыбнулся и повел ее на танцпол. Музыка заиграла бы громче, и они бы кружились среди мелькающих цветных бликов, а Лера положила бы голову ему на плечо, щекоча волосами лицо. А потом… Он даже боялся думать про потом.

У него перехватывало дыхание и потели ладошки, когда он думал об этом. Они работают вместе больше двух лет, а он все не может уложить эту странную девушку в постель! Чем она его зацепила? Она не такая, как все? Но так можно про любую сказать. Тут другое. Он представил ее лицо. Правый глаз голубой, как летнее небо, левый карий, как виноградина, когда смотришь сквозь нее на солнце. Взгляд этих разных бесовских глаз, кажется, рентгеном насквозь просвечивает. Жутко и сладостно становится. Словно она видит и понимает все, что ты думаешь и хочешь. Может быть, она его приворожила?