Соломенные люди

Радуясь своей удаче, она всего за тридцать секунд сумела подняться на ноги. А потом снова прошла через холл, мимо трупа полицейского, через дверь и обратно на автостоянку. Второе дыхание покидало ее, и она это знала — утихшая было боль постепенно возвращалась. Потеря крови и шок. Ее тело нуждалось в энергии, а она израсходовала ее чересчур много.

Она подошла к машине, радуясь, что не закрыла дверцу, и забралась на сиденье, промокшее от дождя.

Второй комплект ключей подошел к замку зажигания. Только тогда она закрыла дверцу, зная, что идти на поиски Бобби ей не придется.

Мотор завелся с первого раза, и она поблагодарила Форда и его рабочих. В годы ее молодости все было иначе. Автомобили приходилось упрашивать, чтобы они ожили, и в итоге все их любили и давали им имена. К счастью, в наше время они всегда заводились сразу. Им уже не приходилось давать имена, чтобы заставить их работать. Единственное, что требовалось, — знать, куда едешь.

Она опустила голову на руль, всего на секунду, и почувствовала, что теряет сознание. Резко тряхнув головой, Нина включила заднюю передачу и проехала десять ярдов.

Затем она выехала на дорогу, вдавила педаль газа и направила машину прямо на ограду.

* * *

Я сдержал слово, хотя мне было страшно, я был совершенно сбит с толку и мне не хотелось оставаться одному в доме. Я продолжал стоять у подножия лестницы, глядя на уходивший наверх толстый кабель, пока из передней комнаты не послышался голос Зандта.

— О господи, — сказал он, а девочка снова вскрикнула. Раздался щелчок. Я бросился туда.

В передней горела единственная лампа, отбрасывая болезненный желтоватый свет. Девочка сжалась в комок в углу, издавая мяукающие звуки. Зандт лежал на спине, пистолет валялся в нескольких ярдах от него. На лице у него застыло странное выражение.

Над ним стоял человек с пистолетом, направив ствол прямо в голову Зандта.

— Оставь его, — заорал я, выхватывая свой пистолет. — Пошел прочь, черт бы тебя побрал.

— Или что? — спросил незнакомец, даже не оглядываясь. — Или что?

— Или я разнесу твою гребаную башку.

— Думаешь? — Наконец он повернулся ко мне. — Привет, Уорд. Давно не виделись.

Я увидел свое собственное лицо. Мир словно накренился, и у меня перед глазами все поплыло.

Его волосы были чуть длиннее и выкрашены в более светлый цвет. В его чертах чувствовалось некое неуловимое отличие, но не большее, чем то, которое могло бы быть следствием иного образа жизни. В определенные моменты и в определенных ситуациях мое лицо могло бы выглядеть точно так же. Во всем остальном никакой разницы не было. Даже телосложение было в точности одинаковым. Я моргнул.

— Верно, — приветливо кивнул Человек прямоходящий. — Ну так что, до сих пор думаешь, что сможешь это сделать? Убить единственного кровного родственника, который у тебя когда-либо был?

Его палец слегка надавил на спусковой крючок.

— Мне действительно очень интересно это знать, и я бы не хотел, чтобы тот факт, что тебе предстоит убить и Джона, хоть как-то повлиял на твое решение.

Он снова перевел взгляд на Зандта.

— Я же говорил, что рано или поздно верну ее.

Он с размаху ударил его ногой в лицо. От удара голова Зандта дернулась столь резко, что мне на мгновение показалось, что у него сломана шея. Я попытался нажать на спуск, но не смог.

— Ты убил одного из моих людей, придурок, — продолжал Человек прямоходящий. — Ты уничтожаешь тех, кто лучше тебя. Если хочешь знать, я пытался изменить Карен, сделать ее другой. Пытался очень долго, но мне это не удалось. И я сварил ее. Но теперь я возвращаю ее тебе обратно. Тебе понравилась моя «посылочка»?

Зандт пошевелил головой, застонав от боли.

— Мне плевать, кем ты себя считаешь, — ровным голосом сказал он. — Меня это никогда не интересовало. Пристрели эту сволочь, Уорд.

Во рту у меня пересохло, руки не дрожали, но казались каменными. Я не мог пошевелить пальцами, и мне казалось, что единственное, в чем еще осталась жизнь, — мои глаза.

Человек прямоходящий посмотрел на меня и улыбнулся.

— Странно, а? Нам много о чем есть поговорить, — сказал он. — Но я знаю, что сейчас ты немного не в себе, и нам нужно уходить. В качестве жеста моей доброй воли по отношению к тебе я намерен оставить один из этих кусков дерьма в живых. Ты сам выберешь одного и прикончишь другого. Ты еще слишком мало убивал, братишка, и придется наверстать упущенное.

— ФБР уже едет сюда, — сказал я.

Голос мой звучал слишком тихо и неуверенно, даже для меня самого.

— Сомневаюсь, — небрежно бросил Человек прямоходящий. — А если приедут — окажутся там же, где и ты.

— Почему ты это сделал? Почему убил моих родителей?

— Они не твои родители, придурок. И ты это знаешь. Они убили нашего отца и разрушили наши жизни. Мы должны были быть вместе, с самого начала. Только представь, что мы уже могли бы совершить. У «соломенных людей» есть деньги, брат, но в наших жилах течет чистая кровь. Мы — средоточие всего сущего. Мы — носители Истины.

* * *