Соломенные люди

Зандт понял, что он имеет в виду. Некоторые события из тех, о которых большинство узнают по телевизору или из газет, могут происходить в действительности — такие как внезапная смерть, развод или перелом позвоночника; самоубийство, наркомания или тающий в глазах круг серых силуэтов, которые смотрят на тебя сверху вниз и бормочут: «Водитель даже не затормозил». Все это случается и реально в не меньшей степени, чем счастье, удачный брак или ощущение греющего спину солнца, которые стираются в памяти намного медленнее. Твоя жизнь может оборваться в любой момент. Тебе может просто не повезти. И все это происходит всегда и всюду, каждый день.

— Да, — ответил он, незаметно дотрагиваясь до обложки одного из учебников и проводя пальцами по ее шершавой поверхности.

— Как вы думаете, каковы шансы, что она вернется?

Вопрос был задан прямо, ровным голосом, и Зандт даже проникся к Беккеру некоторым уважением.

— Можете считать, что шансов нет вообще.

Беккер потрясенно уставился на него, пытаясь что-то сказать, но так и не произнес ни слова.

— Каждый год подобные люди убивают сотню других, — сказал Зандт. — Вероятно, даже больше. И это только в нашей стране. Почти никого из убийц так и не удается поймать. Когда же нам это удается — мы поднимаем большой шум, словно загнали тигра обратно в клетку. Но это не так — каждый месяц появляется новый. Те немногие, кого мы ловим, — это просто те, кому не повезло, или дураки, или те, кто начал совершать ошибки. Большинство же так и не попадают к нам в руки. Эти люди — не отклонение от нормы. Они — часть нас самих, такие же, как и любой другой. Выживает сильнейший. И умнейший.

— Этот… «Мальчик на посылках» — он умный?

— Его зовут иначе.

— Так его раньше называли в газетах. И полицейские тоже.

— Он сам назвал себя Человеком прямоходящим. Да, он умный. Возможно, из-за этого он и поддается искушению — ему очень хочется, чтобы им восхищались. С другой стороны…

— Его не так-то просто поймать, а если вы его не найдете, мы никогда больше не увидим Сару.

— Если вы снова ее увидите, — сказал Зандт, убирая блокнот и ручку во внутренний карман, — это будет подарком богов, и именно так следует это рассматривать. Никто из вас уже никогда не станет прежним. Это не обязательно плохо, но это так.

Беккер встал. Зандт никогда не думал, что когда-либо увидит столь утомленного и измученного бессонницей человека. Он не знал, что Майкл Беккер думает в точности то же самое о нем.

— Но вы будете пытаться?

— Я сделаю все, что в моих силах, — ответил Зандт. — Если я сумею его найти — он будет схвачен.

— Тогда зачем вы говорите мне, чтобы я предполагал худшее?

Однако в этот момент в дверь с улицы вошла его жена вместе с агентом ФБР, и полицейский больше ничего не сказал.

Нина поблагодарила Беккеров за уделенное им время и пообещала держать их в курсе дела. Ей также удалось намекнуть, что их визит — лишь формальность, не имеющая прямого отношения к ходу расследования.

Майкл Беккер смотрел им вслед. Он не стал закрывать дверь, когда они скрылись из виду, и какое-то время стоял, глядя в ночь. Позади послышались шаги Зои, которая поднималась по лестнице, чтобы заглянуть к Мелани. Он сомневался, что младшая дочь уже спит. К ней вновь возвращались прошлогодние кошмары, и он не мог ее в этом винить. Его тоже мучила бессонница. Он знал, что она до сих пор пользуется заклинанием, которое он написал, и мысль об этом наполняла его безотчетным страхом. Ирония не давала никакой защиты, что бы ни думали по этому поводу он с Сарой и продюсеры современных фильмов ужасов. В мир крови и костей ирония никак не вписывается. Он вспомнил, как обсуждал ночные страхи с Сарой несколько лет назад. Она всегда была пытливой девочкой и однажды спросила, почему люди боятся темноты. Он рассказал ей, что это отголоски тех времен, когда мы вели первобытный образ жизни и спали на открытой местности или в пещерах, и ночью могли прийти дикие звери и убить нас.

Сара посмотрела на него с сомнением.

«Но ведь это было ужасно давно, — сказала она. Потом немного подумала и добавила с абсолютной уверенностью десятилетнего ребенка: — Нет. Мы наверняка боимся чего-то другого».

Сейчас Майкл считал, что она была права. Мы боимся вовсе не чудовищ. Чудовища — лишь утешительная фантазия. Мы знаем, на что способны представители нашего собственного вида. И боимся мы самих себя.

Наконец он запер дверь и вошел в кухню, где приготовил себе кружку кофе — нечто вроде уже устоявшегося вечернего ритуала. Потом он относил ее на подносе в гостиную, вместе с двумя чашками и кувшинчиком теплого молока. Может быть, еще немного печенья — единственное, что сейчас способна была съесть Зоя. Они садились перед телевизором и ждали. Лучше всего были старые фильмы — из другого времени, еще до рождения Сары, когда с ними еще не могло произойти ничего подобного. Иногда они немного разговаривали, но обычно — нет. Рядом с Зоей стоял телефон.