Solomon (Isetzkij) Lenin i ewo semja (Uljanovi)

В свой приезд Луначарский тоже гостил у меня и тоже пробыл три-четыре дня. Я хорошо знал его покой­ного брата, доктора Платона Васильевича, моего товари­ща по работе (революционной) в Москве и арестованно­го так же, как и я, 1 марта 1901 года. Естественно по­этому, что я встретил Анатолия Луначарского очень приветливо. Но уже после весьма кратковременного зна­комства с ним я раскусил его и понял, что это был хо­тя внешне и блестящий человек, но совершенно пустой малый и морально очень неразборчивый… Он жил тогда на острове Капри под сенью Горького, о котором он го­ворил с самым пошлым подобострастием, так же как и об его жене (актрисе М. Ф. Андреевой. — Ред.). Он усиленно уговаривал и меня переехать на Капри, при­чем все время говорил в таком духе, что вот он вер­нется на Капри, повидается с Горьким и «главное с Ма­рией Федоровной» и поговорит с ними обо мне и уве­рен, что они согласятся приютить и меня. Все это гово­рилось тоном какого-то приживалы… Я просил его весь­ма определенно не хлопотать, говорил, что с отвращени­ем вспоминаю о Горьком и об его жене…

Но тем не менее вскоре после его отъезда я получил от него пись­мо, в котором он сообщал, что очень хлопотал обо мне перед Горьким и в конце концов добился и от Горького, а «главное от Марии Федоровны» согласия на то, чтобы я приехал к ним на Капри, и что меня у Горьких на их вилле ждет прекрасная комната и пр.

Конечно, я поспешил ответить ему, что, как я говорил ему при свидании, я не хочу и не могу согласиться на это приглашение и вступить в ряды того хора паразитов, кото­рый окружает «великого Горького».

В Брюсселе Луначарский отметился гомерическим пьянством. Так, помню, после одного угощения (пьянст­во и пр.), данного ему поклонниками, мне пришлось в четыре часа утра увозить его к себе домой грязного, пьяного, скверно ругавшегося и все время лезшего в драку, бившего посуду…

Я рассказал об его брюссельских подвигах Ленину, показал ему письмо Луначарского ко мне с выражением «согласия» Горьких на мой приезд на Капри, и Ленин тут-то и сделал самую беспощадную характеристику сво­ему будущему коллеге по Совнаркому, будущему «мини­стру народного просвещения».

— Это, знаете, настоящий фигляр, не имеющий ни­чего общего с покойным братом Платоном. По своим убеждениям и литературно-художественным вкусам он мог бы сказать устами Репетилова (персонажа комедии «Горе от ума» А. Грибоедова. — Ред.): «Да, водевиль есть нечто, а прочее все гниль…» Да и в политике он типичный Репетилов: «Шумим, братец, шумим!» Не так давно его укусила муха богоискательства, конечно, так же фиглярно, как весь он фиглярен, то есть просто стал в новую позу. Но, знаете, как тонко посмеялся над ним по этому поводу Плеханов… Это было во время партий­ного съезда (РСДРП, V (Лондонского) в 1907 г. — Ред.)… Плеханов в кулуарах, конечно, вдруг подходит к нему какими-то кротко-монашескими мелкими шажками, останавливается около него, крестится на него и тонень­ким дискантом пропел ему: «Святой отче Анатолий, мо­ли Бога о нас!»…

Скажу прямо — это совершенно гряз­ный тип, кутила и выпивоха, и развратник, на Бога по­глядывает, а по земле пошаривает, моральный альфонс, а впрочем, черт его знает, может быть, не только мо­ральный… Подделался к Горькому, поет ему самые по­шлые дифирамбы, а того ведь хлебом не корми, лишь пой ему славословие… ну и живет у них на Капри и на их счет… (Несмотря на такое мнение о нем, Ленин назначил его руководи­телем образования и воспитания русского юношества!. — Авт. ).

И тут же, придравшись к этому случаю, Ленин по­святил несколько слов и «великому Горькому».

— Это, доложу я вам, тоже птица… Очень себе на уме, любит деньгу. Ловко сумел воспользоваться добрым Короленкой (В. Г. Короленко, известный русский писа­тель. — Ред.)

и другими, благодаря им взобрался на ли­тературный Олимп, на котором и кочевряжится и с высоты которого ругает направо и налево и грубо оплевывает всех и вся… И, подобно Анатолию Луначарскому, которо­го он пригрел и возложил на лоно, тоже великий фигляр и фарисей, по русской поговорке: «Спереди благ муж, а сзади всякую шаташеся»… Впрочем, человек он полез­ный, ибо, правда, из тщеславия, дает деньги на револю­цию и считает себя так же, как и Шаляпин (Ф. И. Ша­ляпин, великий русский певец и актер. — Ред.), «преужаснейшим» большевиком…

— А знаете вы его жену, Андрееву? — перебив сам себя, спросил он вдруг меня и на мой утвердительный ответ сказал: — Знаете, у Горького есть один рассказ, где какой-то из его героев, говоря своему товарищу о лешем, так характеризует его: «Леший, вишь, вон он какой — одна тебе ноздря…» — «Как ноздря?» — спра­шивает удивленный собеседник.

«Да так… просто ноздря и больше ничего, — вот он каков, леший-то…» Так вот Мария Федоровна похожа именно на горьковского леше­го, ха-ха-ха! — и Ленин весело расхохотался, доволь­ный своим, по-моему, действительно метким сравнением.