Солонго. Тайна пропавшей экспедиции

Мама, услышав эти слова, опять улыбнулась. Тюрин захихикал как-то нервно, невесело, показал, что его подобные истории не пугают. Но потом остановился перевязать шнурки и пропустил вперёд Сергея Николаевича. Подождал, пока пройдёт Марина Викторовна, лишь тогда пошёл следом. Тюрин и не заметил, как все тихо посмеивались над ним.

Вышли к берегу каменистой реки. Здесь её шум был единственным выраженным звуком. Остальное звучало мимолётно: вскрикивала птица, скрипела на ветру лиственница, суетливо шелестел в траве бурундук, несколько раз от опушки визжала евражка. На камнях мелькали ушастые полёвки: выскочит, замрёт, пискнет, покрутится, опять пискнет и нырнёт в сторону, подальше от чужаков.

— Вон там, — Толжанай остановился возле осыпавшегося галькой валуна. — Там вход в пещеру. Видите?

— Да, — кивнул Сергей Николаевич. — Уже близко. Так чего мы ждём?

— Должны уйти охранители.

— Вход охраняют?

— Нет. Это старый вход. Им не пользуются. Его давно засыпало. И это было хорошо. Старейшины решили его не открывать.

— И зачем мы туда идём? — не понял Сергей Николаевич.

— Я его откопал. Теперь можно пройти. Никто не знает.

— А эти твои охранители? Ты говорил, что сейчас все в Небесной чаше.

— Все воины, кроме охранителей.

— Ясно. Но… Я никого не вижу.

— Конечно, — урух кивнул.

Тюрин сел поближе к Толжанаю и внимательно осматривал его одеяние. Изучал, запоминал каждую деталь. Смотрел на него с таким вожделением, что Марина Викторовна опять развеселилась. Артёму было приятно видеть мамину улыбку.

— Может, объяснишь, зачем нам помогаешь? — спросил Сергей Николаевич. — Раз уж мы тут застряли.

— Всё заканчивается.

Толжанай говорил тихо, не поворачивая головы, — настойчиво смотрел на вход в пещеру.

— Олохой давно сказал, что это случится. И оно случилось.

— Олохой? — с дрожью в голосе спросил Тюрин.

— Мудрейший, — тихо ответил урух. — Он всё предвидел. А я был готов. Я не хочу уходить со всеми.

— Послушай, — Сергей Николаевич мотнул головой, — я ничего не понимаю…

— Откуда ты знаешь русский язык? — спросил Тюрин.

— Меня научили.

— Зачем?

— Я дорго.

— Что это значит?

— Я хожу через горы в посёлки и города. Меняю золото на деньги. Покупаю сахар, соль, спички, чай. Я сын дорго, внук дорго и правнук. Мужчины в моей семье всегда ходили, но я буду последним.

— И много… много других урухов выходят отсюда? — с удивлением спросил Тюрин.

— Мало. Есть дорго. Это я, кабарга. Несу к Ыдык-Таг подношения большого мира. Есть гускун. Это ворон, который живёт в русских и бурятских сёлах. Он сторожит нашу тайну. Смотрит, не узнал ли кто-то об Ыдык-Таг и не хочет ли осквернить её своим приходом.

— И много таких… воронов?

— Не знаю. Знает только мудрейший. Один в Кырене.

— В Кырене?!

— Один в Алыгджере. Но есть и другие. Я их не встречал.

— Кто ещё выходит отсюда?

— Есть бюрэ. Волки, которые охотятся в горах, чтобы приносить мясо. Их много. Сейчас они все вернулись. Олохой почувствовал беду. Ещё не знает, но почувствовал. Великий ол. Последний из рода Чёрных медведей.

Услышав это, Тюрин весь задрожал.

— Есть ещё саян-мерген, — продолжил Толжанай.

— Саянский охотник, — прошептал профессор.

— Да. Он следит, чтобы никто из чужаков не приблизился к долине Ыдык-Таг.

— Священная гора — это та, что тут в самой низине?

— Да.

— И там… там хранится Книга судеб?

— Что это?

— Книга, написанная на медвежьих шкурах. Книга, в которой…

— Нет! — резко, грубо ответил урух. — Не спрашивай. — Потом опять заговорил спокойно: — Это уже неважно. Всё заканчивается.

— А почему саянский охотник пропустил нас? — сменил тему профессор.

— Вы были его надеждой. И его ошибкой. Уже второй ошибкой. Он навлёк на нас беду. Но это был его путь. Путь, начертанный Аза.

— Почему ты нам всё это говоришь? — не удержался Сергей Николаевич.

Тюрин замахал на него руками, весь скривился, будто разжевал что-то кислое.

— Потому что хочу жить, — ответил Толжанай.

— Не понимаю.

— Олохой говорит, у каждого свой путь. Нужно только почувствовать его. Узнать, как утки знают, где вить гнездо, а где умирать. Как олень чует, где показался первый мох, где ждёт добрая важенка[51], а где таится чехба — злая и коварная росомаха. Я почувствовал, что мой путь — остаться здесь.

— Но куда все уходят? — спросил Артём.

— Назад.

— Назад — это куда?

— Вам не понять.

— Ну хорошо… — начал Сергей Николаевич, но Толжанай его перебил:

— В городе узнали о нас. Газета напечатала карту и рисунки, по которым нас можно найти. Саян-мерген не сдержал слово. Теперь это убежище небезопасно.

— Газета? — охнула Марина Викторовна и с удивлением посмотрела на мужа.

— Я должен был, — прошептал он. — Я не мог… Это был залог, иначе не было бы экспедиции. Но я… я не знал, что он всё опубликует. Мы договаривались, что он дождётся…

— Я вернулся из города с подношениями большого мира, — продолжал урух. — Но про газету Олохою не сказал. Понял, что нужно уходить. У меня мало времени. Скоро вернутся все дети своей Матери. Гускуны принесут последнюю весть. Покинут города и сёла. Им больше не нужно терпеть разлуку с Матерью.