Сомерсет Моэм. Король Лир Лазурного Берега

Лоусон («Заводь») «с выражением нестерпимой муки в его прекрасных черных глазах»[94] пьет горькую оттого, что полукровка-жена, не прижившись в Англии, заставила его вернуться на Самоа. Бактериолог Уолтер Фейн, герой «Узорного покрова», узнаёт, что жена изменяет ему с вице-губернатором Цинн-Яня, после чего уезжает на холеру в китайскую провинцию, там заражается и умирает. Дочь юриста Скиннера Миллисент («Собираясь в гости») по возвращении с Борнео в Англию врет матери и сестре, что ее муж Гарольд умер от лихорадки. Тогда как на самом деле на Миллисент он в свое время женился не по любви, а ради сохранения хлебного места в колонии, запил и стал жертвой жены, которая перерезала ему горло, выдав убийство за самоубийство в припадке белой горячки. Пятидесятилетний Хемлин («Заклятье») после двадцатилетнего вполне счастливого брака влюбляется ладно бы в молодую – в женщину своего возраста; и не только не раскаивается, но глубоко убежден в правильности этого шага: «В таком возрасте понимаешь, что нельзя упустить счастливый случай, который посылает своенравная судьба… Жизнь так бесцветна и однообразна, а счастье – столь большая редкость»[95].

Но Хемлин – исключение. Как правило, в семейных скандалах, ссорах, разводах, изменах, даже убийствах «активное начало» в книгах Моэма за женщинами. «Вы говорите, что я женоненавистник, что мои женщины-героини неприятны, – пишет Моэм в 1929 году в ответном письме аспирантке Университета Южной Каролины Элизабет Дуглас. – Я часто слышу этот упрек. Вместе с тем в художественной литературе, согласитесь, образ идеальной женщины встречается крайне редко. И потом, женщины моего поколения находятся в переходном состоянии: они не обладают достоинствами ни своих матерей, ни дочерей. Сегодня женщина – рабыня, которой дали свободу, но которая не понимает, на что ее употребить. Она плохо образованна, она и дома не усидит, и в обществе проявить себя не способна».

Трудно сказать, каких героинь в мировой художественной литературе больше – положительных или отрицательных, но у Моэма идеальные женщины и впрямь встречаются крайне редко. Женщины, а не мужчины олицетворяют собой, если воспользоваться названием одного из рассказов Моэма, «силу обстоятельств». И Миллисент Скиннер тут далеко не одинока. Мужчины в книгах Моэма, даже если их жизнь и карьера складываются успешно, – люди большей частью слабые, изнеженные, нерешительные, часто пьющие, трусливые, готовые солгать, скрыть правду, пойти на компромисс. Женщины же, напротив, стойки, коварны, предприимчивы, почти всегда знают, что им надо, и ради достижения цели готовы на всё, не остановятся ни перед чем, в том числе и перед убийством, как Лесли Кросби («Записка») или та же Миллисент Скиннер.

Многоженец Мортимер Эллис («Ровно дюжина») о женщинах – а ему ли их не знать – не самого лучшего мнения: «Женщины помешаны на замужестве… Им не мужчина нужен, а брак – это у них какая-то мания… Скажите женщине, что за полгода вы удвоите ее капитал, и она вам доверит распоряжаться им… Жадность – вот что это такое…»[96]

«Женщины помешаны на замужестве» – любимая мысль не только Мортимера Эллиса, но и Сомерсета Моэма. «Почтенная старая провинциалка»[97] Джейн Фаулер («Джейн») с легкостью покоряет сердца юных женихов, при этом совершенно непонятно, чем их берет. Мейбл из одноименного рассказа с упорством, достойным лучшего применения, преследует мужа по всему свету, забрасывая его жутковатыми, неотвратимыми телеграммами: «Скоро буду. Люблю. Мейбл»[98].

От Джейн Фаулер и Мейбл не отвертеться. Но встречаются у Моэма женщины и «покруче». Энн Олбен («Открытая возможность») не прощает мужу, еще совсем недавно горячо любимому человеку, ее гордости и смыслу жизни, малодушия и лжи; теперь он не вызывает у нее ничего, кроме презрения и отвращения. Образ Энн – в целом, что у Моэма редкость, положительный – психологически не удался: откуда вдруг взялась ее завышенная принципиальность к обожаемому мужу? Вспоминается в этой связи критика, которой подвергся автор «Луны и гроша» со стороны Кэтрин Мэнсфилд: чем Энн Олбен живет и что собой представляет, мы так и не узнаем.

И, наконец, венец женоненавистничества Моэма, – Дарья из рассказа «Нейл Макадам»[99]

. Русская жена ученого-натуралиста Ангуса Манро преследует своей ненасытной, похотливой страстью юного красавца Нейла Макадама, «который привлекал к себе не только своей красотой; он шел навстречу миру с таким чистосердечием, простотой и непосредственностью, что это не могло не вызвать симпатии»[100]. У Моэма («юный красавец») – во всяком случае. «Женщины, – рассуждает Дарья (а в действительности, конечно же, Моэм), пускаясь с Макадамом в разговор по душам, – это нечто чудовищное. Они ревнивы, злобны и праздны. С ними не о чем говорить … Да и вообще, чего от них ждать?..»

У Сомерсета Моэма на этот счет нет ни малейших сомнений: ничего хорошего ждать от женщин не приходится. Тем более – от энергичных и сильных духом. И напрасно им дали свободу – они не знают, как ею распорядиться.