Сомерсет Моэм. Король Лир Лазурного Берега

Эпоха «сладкой жизни», может, и подходит к концу, но благодушие не покидает Моэма и с началом войны. Министерство информации в Лондоне откликается на предложение писателя поработать пером на победу британского оружия и уже в октябре, спустя месяц после начала войны, заказывает Моэму пропагандистскую брошюру о том, как воюет с Гитлером доблестная Франция. 21 октября Моэм выезжает в действующую армию, которую, впрочем, точнее было бы назвать бездействующей. Писатель же полон энергии: берет интервью у министра вооружений, посещает в Нанси штаб генерала де Латтра, изучает «неприступную» линию Мажино, остается очень доволен моральным духом «непобедимых» французских солдат. Бывает на военных заводах, в Тулоне поднимается на французский линкор, спускается в угольные шахты во Фландрии, примерно в тех местах, где четверть века назад сам же эвакуировал раненых. Его письма и дневниковые записи того времени полнятся победными реляциями, которые потом вольются в заказанную книгу. «Я провел на фронте потрясающую неделю». «Никогда не видел французов более едиными и сосредоточенными. Войну они воспринимают как крестовый поход». «Я бы сказал, что вся нация под ружьем… вся страна – это один огромный военный завод». «Мы в Англии даже не представляем себе, какой решимостью охвачены французы, с какой готовностью вся страна настроена оказывать сопротивление противнику».

В апреле 1940 года, за три месяца до краха «охваченной решимостью» Франции, в Лондоне выходит огромным, как и полагается пропагандистской брошюре, тиражом книга Моэма «Воюющая Франция», а в июне наступает наконец запоздалое отрезвление.

Становится ясно, что из «Мавританки» надо бежать, и чем скорей, тем лучше: Моэм со своим «шпионским» прошлым на заметке у германских властей, да и английский вице-консул в Ницце торопит: 1300 английских подданных, застрявших на Лазурном Берегу, должны быть в срочном порядке эвакуированы. К их услугам, в отсутствие пароходов, две угольные баржи «Солтерсгейт» и «Эшкрест» – вот уж на чем Моэм никогда не плавал! И взять с собой можно только один чемодан. Хэкстон остается консервировать виллу, прятать бесценную коллекцию картин и продавать «Сару», а Моэм, прихватив из своей огромной библиотеки лишь три книги: «Суд и смерть Сократа» Платона, «Генри Эсмонда» Теккерея и «Городок» Шарлотты Бронте, а также разрешенные сахар, чай, макароны, джем и хлеб, отправляется 17 июня 1940 года на набережную в Каннах, где с раннего утра под палящим солнцем ждут посадки на угольные баржи почти полторы тысячи его соотечественников. Моэму и еще 537 эвакуируемым достается «Солтерсгейт», и начинается трехнедельное путешествие, которое не забывается. Все, в том числе старики, женщины и дети, спят вповалку в трюме, не раздеваясь, часами стоят в очереди за скудным пропитанием, моются водой, в которой до них уже умывались десятки других, многие за эти двадцать дней умерли или сошли с ума.

Восьмого июля трехнедельная пытка подходит к концу, Моэм останавливается в лондонском отеле «Дорчестер» и опять порывается служить родине: на этот раз он обращается в разведуправление при министерстве обороны, ведь он как-никак разведчик со стажем, на его счету агентурная работа в Швейцарии и России. Еще совсем недавно он верил сначала в то, что войны не будет вообще, потом – в легкую победу Франции. Точно так же, как год назад он верил Чемберлену (и своему старшему брату), так теперь он верит Черчиллю: «Все мы верим в Уинстона Черчилля. Будь он премьером полгода назад, война бы теперь уже завершилась». Следом за «романтической», не имеющей ничего общего с суровой действительностью «Воюющей Францией» Моэм, освободившись после путешествия в трюме угольной баржи от иллюзий, пишет реалистический, вполне соответствующий невеселому положению вещей очерк. Называется очерк «Строго по секрету», в нем Моэм не делает секрета из того, как воюет Англия, – Франция свое уже отвоевала. Воюет поначалу не слишком успешно, однако на улицах спокойно, театры и рестораны полны, в бомбоубежища приходится загонять силой, с английским чувством юмора всё в порядке. Общее настроение обнадеживает: «Дело прежде всего».

Дело меж тем Моэму нашлось, и дело по профилю: в сентябре ему предлагается вылететь в США с пропагандистским турне в поддержку Великобритании. Задание ему знакомо: в 1917 году, как мы знаем, его засылают в Россию, чтобы удержать ее от выхода из Первой мировой войны; теперь, спустя четверть века, – в Америку, чтобы Штаты поскорее вступили во Вторую мировую. И 2 октября Моэм летит на военном самолете из Бристоля в Лиссабон, где проводит целую неделю, как читатель догадывается, не для того, чтобы разглядывать достопримечательности португальской столицы. А из Лиссабона на клиппере, который дважды делает посадку на Азорах и на Бермудах, вылетает в США, где пробудет безвыездно до самого конца войны.