Сомнамбулы: Как Европа пришла к войне в 1914 году

Сообщения из Лондона послужили поводом для ожесточенного спора между императором и начальником Генерального штаба. Немецкая мобилизация уже шла полным ходом, а это означало, что огромный механизм плана Шлиффена был запущен. Увидев первую телеграмму Лихновского, Вильгельм высказал мнение, что, хотя приказ о мобилизации на данный момент не может быть отменен, он будет готов остановить любые действия против Франции в обмен на обещание англо-французского нейтралитета. При поддержке Бетмана, Тирпица и Ягова он приказал прекратить дальнейшие передвижения войск до прибытия нового сообщения из Лондона, разъясняющего природу британского предложения. Но в то время, как Вильгельм и Бетман хотели воспользоваться возможностью избежать войны на западе, Мольтке придерживался мнения, что, однажды начавшись, общая мобилизация не может быть остановлена. «Это вызвало очень оживленный и драматичный спор, – вспоминал один наблюдатель. – Мольтке, ужасно взволнованный, с дрожащими губами, настаивал на своей позиции. Кайзер, канцлер и все остальные напрасно умоляли его»

[1645]. Было бы самоубийством, утверждал Мольтке, оставлять спину Германии незащищенной перед мобилизующейся Францией. В любом случае первые патрули уже вошли в Люксембург, а 16-я дивизия из Трира следовала за ними. Вильгельма это не убедило. Он приказал отправить в Трир приказ остановить 16-ю дивизию у границ Люксембурга. Когда Мольтке стал умолять кайзера не препятствовать оккупации Люксембурга на том основании, что это поставит под угрозу контроль Германии над ее железнодорожными маршрутами, Вильгельм отрезал: «Используйте другие маршруты!» Спор зашел в тупик. В процессе спора Мольтке практически впал в истерику. В перерыве заседания, в приватном разговоре с военным министром Эрихом фон Фалькенхайном начальник Генерального штаба, почти доведенный до слез, признался, что «он полностью сломлен, потому что это решение кайзера продемонстрировало ему, что кайзер все еще надеется на мир»[1646]

.

Даже после получения следующей телеграммы Мольтке продолжал утверждать, что план мобилизации на этой последней стадии уже не может быть изменен в такой степени, чтобы исключить развертывание против Франции, но Вильгельм отказался его слушать: «Ваш прославленный дядя не дал бы мне такого ответа. Если я отдал приказ, это должно быть возможно»[1647]. Вильгельм распорядился принести шампанское, в то время как Мольтке в смятении бросился вон. Дома он заявил жене, что он прекрасно подготовлен к борьбе с врагами, но не с «такими, как этот кайзер». По мнению жены Мольтке, стресс от этого конфликта был таков, что у начальника Генерального штаба случился легкий инсульт

[1648].

Пробки от шампанского полетели в потолок, а Бетман и Ягов все еще готовили ответ на первую телеграмму из Лондона. Они писали, что Германия примет это предложение, «если Англия сможет гарантировать всей своей вооруженной силой безоговорочный нейтралитет Франции в германо-российском конфликте». Мобилизация будет продолжаться, но немецкие войска не будут переходить французскую границу до 7 часов утра 3 августа в ожидании подтверждения соглашения. Кайзер подкрепил это послание личной телеграммой королю Георгу V, в которой он сердечно принимал предложение «французского нейтралитета под гарантии Великобритании» и выражал надежду, что Франция не станет «возбуждаться». «Войска в моих пограничных районах находятся в процессе отмены, посредством телеграфных и телефонных сообщений, их марша на Францию»[1649]

. Ягов тоже отправил телеграмму Лихновскому с просьбой поблагодарить Грея за его инициативу[1650].