Сомнения@Google

Шум паркующихся машин говорил, что день пришел, уснуть не удастся, пространство утренней улицы заполнится суетой. Через полчаса на площади откроется базар с раскладными прилавками. Можно сходить к палаткам и посмотреть, как домохозяйки щепетильно выбирают морковь. Они, французы, чокнутые и замечательные! Им подавай на разные блюда разную морковь! Щепитильны в рецептах. Почитатели кулинарных тонкостей! Забавно смотреть, как они перебирают пучки свежей зелени и обязательно их нюхают, как в сказке «Карлик Нос».

«С тех пор, как приехали, почти не выходили из квартиры. Купить свежих фруктов и цветов? Сделать сюрприз жене! Но как пройти мимо консьержа? Надо побороть смущение от его обязательного поклона. Старик наблюдает за порядком. А кажется, что он следит, назойливо присматривает именно за мной…»

Много лет назад он выбегал из подъезда своего дома, скатившись по лестнице с пятого этажа, и натыкался на взгляд из-под надвинутого на глаза платка. Не чувствуя ног, проносился мимо скамьи, звонко здоровался. Знал: если остановится, то получит замечание, потому что он, хулиган, виноват в пропаже газет и открыток к ноябрьским праздникам. Старая соседка не хотела понимать, что газеты он не читает, а по почтовым ящикам не шарится наперекор убеждениям подъезда, ему не нужны чужие письма!

Клод Рюше.

Клод Рюше занимал должность консьержа. За далью лет из памяти стерлись молодые годы его рабочей биографии в автомастерской. В то время студенческие волнения всколыхнули Францию. Одна из шумных демонстраций переросла в буйство толпы из молодых повес. Превратившись в уличных громил, они неистовствовали, переворачивали машины и били витрины. Автомастерской не стало за несколько минут. Бутылка с «коктейлем Молотова» влетела в окно, промасленная ветошь подыграла прожорливому пламени. Рюше оказался на улице, лишившись работы маляра, невзлюбил «левых» и с тех пор плевался, когда видел газету «Юманитэ».

Его тетка, много лет работавшая кухаркой у домовладельца, похлопотала за племянника. Он получил место консьержа, сменив неряшливого ломбардца. Предшественник грешил страстью к вину и неумеренностью в поедании острых закусок. Вокруг стеклянной будочки стояло облако далеко не приятного запаха перегара и чеснока. Портьеры отдавали пылью, а денег на прачечную с постояльцев взималось изрядно. Жильцы были недовольны, он был смещен. Когда ломбардец съезжал из маленькой квартирки, состоящей из двух комнаток и каморки-кухни, он изрядно выпил. На прощание обругал всех буржуа мира,желая им всяческих невзгод, а вместе с ними – и своему преемнику.

Имя ломбардца кануло в лету. Прошло много ремонтов в подъезде, которые коснулись и жилища консьержа. Клод получил приросток в несколько квадратных метров, обзавелся собственной прихожей с выходом на лестницу. Был несказанно рад этому, гордо именовал пятачок вестибюлем.

Париж шагал вместе с переменами в Европе, дух эпохи менялся. Немало вчерашних бунтарей, забыв свои левые пристрастия, пребывали в правительстве или занимались политикой.

Разорился и съехал сын домовладельца. Он был частым гостем и любителем заведений Монте-Карло.

Клод принимал участие в процедуре судебных разбирательств, мимолетно видел обстановку комнат домовладельца. Квартира долго стояла опечатанной.

Новые владельцы дома сделали перепланировку, под самой крышей возникло пространство, и появилась уютная квартирка. Было удивительно вдвойне, когда стало известно, кто оказался новым арендатором. Приезжий из далекой России. Тихий консьерж сильно занервничал.

Будучи олицетворением порядка, Рюше крепко врос в стекло будки вестибюля. Хозяева не подозревали, каким внутренним смятением отозвался для Клода приезд нового жильца.

Он хорошо помнил рассуждения своего деда. Старик любил посидеть с другом-типографщиком за большой бутылью вина, регулярно присылаемого из деревни. Старик имел неосторожность вложить деньги в Российский железнодорожный императорский заем. На руках были акции, когда в России начался пожар революций. Газеты писали о царившем хаосе, о диктатуре, потом вовсе упал «Железный Занавес». Дед не дождался возврата средств, не вышло и у отца. Только пожелтевшая стопка бумаг займа и старых газет, бутыль зеленого стекла – вся память о России. Потом – раскаленная по взглядам газета «Юманитэ»! Пожар и кричащая толпа, требования, перевернутые автомобили на улице. Буржуазная пресса винила марксистские взгляды газеты, усматривала московские происки.

С востока всегда шла тревога. Гулкий топот коней, несущийся из глубины веков; обмороженная гвардия великого корсиканца, сгинувшая на снежных просторах; пожар революций, войн и холодных отчуждений – все перемешалось! Грянула перестройка. Горбачев! Рухнула стена в Берлине, события замелькали, как в калейдоскопе…

«Русский! Как к нему относиться?»

Из-за стекол кабинки он здоровался, привставая. Так было положено. Наблюдал исподволь, пытался найти ответы.

Чувство настороженности не покидало, события подбросили в душевный пожар неизвестности.

«Чего ждать? Удивляться или бояться?»