Сон № 9

Похоже, теперь моя очередь. Предлагаю ей сигарету из последней Даймоновой пачки «Мальборо», но госпожа Ямая мотает головой. Я закуриваю.

– Как вы меня, э-э, выследили?

– Я получила ваш адрес в «Токио симбун».

– Вам дали мой адрес?

– Нет, я сказала, что получила его. А вчера я следила за господином Огисо и видела, как он заезжал сюда.

– При всем уважении, госпожа Ямая, я просил вас о досье, а не о визите.

– При всем уважении, господин Миякэ, взгляните на вещи здраво. Я получаю записку от таинственного незнакомца, который просит у меня досье на самого себя, подготовленное для покойного Рютаро Морино за три дня до ночи длинных ножей. Какое совпадение. Я зарабатываю на жизнь, расследуя совпадения. Ваша записка – будто кусок парного мяса, брошенный в бассейн с акулами. У меня было три гипотезы: вы – возможный клиент, который хочет удостовериться в моем профессионализме; вы интересуетесь Эйдзи Миякэ по корыстным личным мотивам; или же вы – отец Эйдзи Миякэ. Все три гипотезы стоило проверить. Оказалось, что вы – не отец, а сын.

Из сада доносится воронье карканье. Интересно, какие жизненные перипетии сделали госпожу Ямая такой печальной и такой несгибаемой?

– Вы знаете моего отца?

– Не по работе.

«Не по работе».

– Госпожа Ямая, мне проще всего попросить вас без обиняков: пожалуйста, дайте мне досье на моего отца.

Госпожа Ямая переплетает длинные сильные пальцы.

– Вот мы и подошли к тому, зачем я здесь. Чтобы обсудить эту просьбу.

– Сколько?

– Бросьте, господин Миякэ. Мы оба прекрасно осведомлены о состоянии ваших финансов, точнее, об отсутствии таковых.

– Тогда что же вы собираетесь обсуждать? Достоин ли я получить досье?

Ворона вспархивает на балкон и заглядывает в дом. Она размером с орла. Негромкий голос госпожи Ямая заставил бы замолчать целый стадион.

– Нет, люди моей профессии не принимают в расчет понятие «достоин».

– А что же тогда принимают в расчет?

– Обстоятельства.

Звонят в дверь, я вздрагиваю, и пепел обжигает мне ногу. Еще звонок. Просто нашествие какое-то! Несколько раз мигает особая лампочка, установленная потому, что сестра госпожи Сасаки страдает глухотой. Тычу сигаретой в пепельницу. Оставляю окурок. Снова звонок – и негромкий смех за дверью. Госпожа Ямая не двигается.

– Вы откроете?

– Извините, – говорю я, и она кивает.

По глупости и от волнения я не закрываю дверь на цепочку, а двое молодых людей за порогом так рады меня видеть, что на миг мне чудится, что все это подстроено госпожой Ямая и я угодил в ее ловушку.

– Привет! – лучезарно улыбаются юноши. Кто из них заговорил первым? Кипенно-белые рубашки, классические галстуки, аккуратные прически, будто смоделированные на компьютере. Не похоже на обычный прикид якудза. Они лучатся здоровьем и источают позитив. – Привет, дружище! Извини, если мы не вовремя. У нас замечательные новости! – Непонятно, то ли они собираются выхватить пистолеты, то ли сообщить мне о грандиозной скидке на прокат кимоно.

– Э-э, правда? – Я оглядываюсь.

– Правда! Понимаешь, в этот самый миг Господь наш Иисус Христос стоит у дверей твоего сердца и хочет узнать, не уделишь ли ты Ему несколько минут, чтобы Он рассказал тебе о радости, которой ты причастишься, если откроешь сердце и впустишь туда Его Любовь.

Я облегченно выдыхаю, они принимают это за согласие и продолжают с удвоенным рвением:

– Похоже, твое сердце не миновали бури. Мы несем благую весть Церкви Святых последних дней – может быть, ты о ней слышал?

– Нет-нет. По правде говоря, не слышал. – Глупое и опрометчивое заявление.

Наконец я закрываю дверь – улыбки на лицах мормонов просто приклеенные – и возвращаюсь в гостиную, но там уже никого нет. Неужели мне привиделась суровая гостья?

– Госпожа Ямая?

Ворона тоже улетела. Ничего, кроме напластований летних звуков: жужжания, потрескиваний и шипения. Бабочка с алчными глазами принимает меня за цветочный куст. Я наблюдаю за ней, и мгновения превращаются в минуты. На обратном пути замечаю то, что не увидел сразу, – коричневый конверт на диване, где сидела госпожа Ямая. Смутная надежда, что она оставила мне досье на отца, тут же улетучивается: на конверте написано «„Токио симбун“ – почтовый ящик № 333». Внутри – послание на мое имя, выведенное дрожащим стариковским почерком. Я сажусь и распечатываю конверт.

Когда полотнища мха стали такими плотными, что сквозь них было не продраться, Литературный Козлик с плеском вошел в журчащий ручей. Копыта в потоке цокали не по гальке, а по обеденным тарелкам. Вода была цвета чая. Литературный Козлик попробовал ее на вкус – отличный холодный чай. Литературный Козлик напился чаю, и в голове у него прояснилось.

– Поток сознания! – обрадовался он. – Похоже, я в предгорьях Дарджилинга.