Сон с четверга на пятницу

А значит, и беспокоиться не о чем.

Однако беспокойство не проходило. Напротив, с каждым шагом оно все нарастало. Откуда-то появилось гнетущее ощущение недавней и очень большой утраты. И это ощущение было как-то связано со сном, который видела Настя, пока спала в сторожке Николая Кузьмича. Она плохо помнила сон, но знала, что в этом сне она снова была с Алешкой. И он жарил блинчики. И… что-то было еще?

* * *

Настя тихонько постучала в кабинет доктора Макарского и тут же, не дождавшись ответа, открыла дверь. За столом, спиной к ней, повернувшись на крутящемся кресле в окну, сидел мужчина.

— Доктор, — неуверенно окликнула она.

Мужчина развернулся вместе с креслом к ней. Худощавый, темноволосый, лет тридцати пяти-сорока на вид. Нос с горбинкой и мефистофельский излом бровей придавали его лицу оттенок насмешливой иронии, хотя карие глаза смотрели задумчиво, почти рассеянно, словно мыслями он был совсем не здесь. Он был похож на поэта или актера, которому суждено играть поэтов.

Незнакомец окинул ее любопытным взглядом.

— Я буду рад с вами поговорить, — сказал он. — Хоть я и не доктор.

— Простите, — произнесла Настя. — Я приняла вас за доктора Макарского. — Она чуть прищурилась. — А вы…

— Сумасшедший пациент, — договорил за нее мужчина. — А вы?

Она улыбнулась:

— Я тоже.

— Вы не похожи на сумасшедшую.

— Вы тоже.

Мужчина усмехнулся:

— Слово «тоже» — главное в вашем лексиконе?

— Да, наверное. Хотя раньше я этого не замечала.

Он поднялся с кресла, слегка перегнулся через стол и протянул ей руку.

— Глеб Корсак.

— Что? — не поняла Настя.

— Мое имя, — пояснил он. — Глеб Корсак.

— Настя Новицкая.

Они пожали друг другу руки.

— Какой у вас диагноз? — поинтересовался Глеб.

— Маниакально-депрессивное расстройство.

— Круто, — одобрил он. — Звучит как музыка.

Настя хмыкнула:

— Да уж, музыка. Траурный марш Шопена. А у вас?

— Диссоциативная фуга.

— Тоже неплохо.

— Опять «тоже»? — иронично сказал он.

Настя слегка покраснела.

— Простите. Я не нарочно. А что значит диссоциативная фуга?

— Я помню то, чего не было.

— А то, что было, помните?

— Да.

— Значит, вы помните и то, что было, и то, чего не было?

— Ну, можно и так сказать.

Настя усмехнулась.

— «Круто», как сказала бы моя племянница. А откуда вы знаете, какое из ваших воспоминаний настоящее, а какое — нет?

— Ниоткуда. В этом вопросе я полностью доверяю моему доктору.

— Почему?

— У него есть железная логика, медицинское образование и великолепная терминология, которая может впечатлить кого угодно. А я всегда был впечатлительным.

Дверь за спиной у Насти распахнулась, и в кабинет вошел коренастый охранник с неприятным лицом.

— Какого хрена вы тут делаете? — грубым голосом проговорил он, хмуро взглянув на Корсака.

Тот поморщился. Потом посмотрел на женщину и сказал извиняющимся голосом:

— Прошу простить моего слугу, Настя. Он всегда отличался грубостью манер. Здесь женщина. Или ты не заметил, болван? Ну-ка быстро скажи тетеньке «здрасте».

Дюжий санитар смутился.

— Здрасте, — произнес он. Потом перевел взгляд на Корсака и произнес утрированным, сладким голосом, не предвещающим ничего хорошего: — Глеб Олегович, пожалуйте в палату!

— Прогрессируешь, — похвалил его Корсак. — Молодец. Анастасия, простите, но я вынужден откланяться. Приятно было с вами познакомиться.

— Мне тоже, — искренне сказала она.

— Если захотите со мной поговорить, звоните на номер приемного покоя, мне все передадут. Хотя… — Он вздохнул. — Единственный род свиданий, который здесь практикуют, это свидания с доктором. В моем случае они лишены всякого эротизма. Но, возможно, вам повезет больше. Всего доброго!

Темноволосый парень вышел из кабинета в сопровождении охранника, и почти тотчас же в кабинет вошел сам доктор Макарский.

— Добрый день! Прошу прощения, что заставил вас ждать, — проговорил он и прошел за стол.

Настя подождала, пока он усядется, и сказала:

— Здесь только что был парень. Глеб Корсак.

— А, Глеб. — Доктор Макарский улыбнулся. — Да, он очень оригинальный человек. И любит лезть туда, куда его не просят.

— Он актер?

Доктор посмотрел на нее с легким удивлением. Покачал головой:

— Нет. Журналист, специализируется на криминальной тематике. И еще пишет книги.

— О чем?

— О маньяках и убийцах. Но давайте поговорим о вас. Итак, что вас ко мне привело?

Настя немного помолчала, собираясь с мыслями.

— Мне приснился сон, — заговорила она, глядя на блестящие стеклышки очков, за которыми скрывались умные, внимательные глаза доктора Макарского. — Очень… реалистичный.

Последнее слово она выговорила с трудом. Доктор смотрел на нее спокойно и заинтересованно. Впрочем, как всегда. (Порою под его взглядом Настя чувствовала себя лабораторным зверьком.)

— И что именно вам приснилось? — спокойно уточнил доктор.

— Что мой муж — жив, — ответила Настя. — А я… родила ребенка.

Он кивнул. Подождал немного и, поскольку она молчала, осторожно уточнил:

— Вам тяжело об этом говорить?

— Да, — тихо обронила она.

— Если хотите, мы можем отложить этот разговор.

Настя несколько секунд размышляла, затем покачала головой:

— Нет. Я смогу. Смогу сейчас.

Доктор Макарский кивнул: