Сон-трава. Истории, которые оживают

– Ох, Захарушка, не могу, тошно мне чего-то, сердце беду чует… Поедем домой!

– Да ты что, Авдотья? Ведь только дело пошло! Куда ж мы потом всё это? – Захар обвёл рукой телегу, тяжело гружёную плодами их долгого и тяжкого крестьянского труда.

– Всё понимаю, Захар, но и ты пойми, чует мое сердце, случилось чего-то дома.

– Да чего ж там случится-то может? Старшие дома с Кузьмой.

Замолчала Авдотья, как мужу перечить? Торгует, а сама всё с беспокойством вдаль глядит, чтой-то там дома делается?

Прошло время, наконец не выдержала Авдотья:

– Не могу больше, Захар! Запрягай лошадь! Беда дома!

Глянул Захар на супругу, а она белее снега, губы трясутся, сам испугался. Кто его разберёт это бабье чутьё? Поди и вправду что случилось там? Запряг лошадь и поехали они в деревню. Авдотья всю дорогу молчит, только губы шевелятся, молитву читает. Наконец показались вдали родные крыши. Вглядывается Авдотья с тревогой вдаль, и вдруг видит – дым чёрный столбом. Ахнула она, с телеги спрыгнула, кинулась бегом.

– Да куда ты? Садись! – кричит ей Захар, тут уж и он понял, что беда случилась.

Погнали они лошадь во весь дух, понеслись, что есть мочи, как только Бог уберёг, да телегу не свернули набок. А как подъехали к избе и увидели – пожар тут был, народ толпится, переговариваются. Подскочили Авдотья с Захаром к людям:

– Где? Где они? – кричат.

– Здесь они, всё хорошо! – кричат в ответ.

Обняла Авдотья старшеньких, Кузьку на руки подхватила, а сама ревёт, слезами обливается:

– Детушки мои родимые! Живы, слава Богу!

Подошёл дед Трофим, успокоил Захара:

– Ничего, не сильно обгорело, быстро мы успели пламя-то потушить, к холодам подправим избу, не горюй, главно робяты живы!

Захар и не горевал, он обнимал жену и детей и плакал, не стыдясь своих слёз. А ведь Авдотья звала его домой! Эх, он…

– Спасибо тебе, дед Трофим, спасибо, люди добрые, – поклонился Захар люду деревенскому, – Кабы не вы!

***

Вечером, успокоившись, Авдотья с Захаром допытывали ребятишек, что же произошло. Нехотя признались Васятка с Ванюшкой, что сами виноваты.

– Мы гулять захотели, а Кузька ревёт, дома хочет играть, мы и оставили его, – понурив голову поведал Ваня.

– А там в печи угольки оставались красненьки, – продолжил Вася, – И Кузька с ними поиграть решил, вытащил несколько на пол, а там ветошка лежала, ну и загорелась, а после по полу пошло…

– Мы как дым увидали, домой побежали, а тут не зайти в сени уже. Тут и дядька Митяй прибежал, голову рубахой накрыл и в избу. Долго Кузьку искал, он ведь испугался и под лавку залез, насилу его дядька Митяй нашёл, говорит, хорошо, что кот истошно орал, только по тому воплю и понял он куда ползти. Так-то ни зги не было видно.

– Какой кот? – не поняла Авдотья, – Мурка наша?

– Не, не Мурка, наша Мурка махонькая, а этот здоровый был, серый, полосатый, во-о-от такой котище! – показал Васятка, распахнув руки, – Он на крыльцо выскочил, а за ним следом дядька Митяй, а кот всё орёт – мяу да мяу, а как дядька Митяй с Кузькой на руках вышли из избы, так кот-то и пропал, вывел их, значит, из огня-то.

Переглянулись Авдотья с Захаром, посмотрели друг на друга долгим взглядом, а после велели ребятам спать ложиться.

Избу-то к холодам подправили, зажили лучше прежнего, а Авдотья с той поры стала в запечье молока оставлять блюдце да каши ложку. И ведь съедал кто-то кашу-то…

Лес кукол

Случилась эта история лет двадцать назад. Ребята с филфака тогда практику проходили, ну и отправили их в деревню одну, находилась она в самой глубинке российской земли. Но оттого их туда и определили, что жили там одни древние старики, а следовательно практика могла получиться богатой на материал, фольклора и быличек всяких здесь хоть отбавляй.

Поселили студентов, а было их пятеро, у бабы Дуни, миловидной, крошечной старушки, глядя на которую поражался – и в чём только душа держится. Однако душа не только держалась, но и весьма активно боролась за эту жизнь. У бабы Дуни был немаленький огород и две козы в придачу.

С огородом, правда, дети помогали, приезжая на выходных из города, а вот с козами баба Дуня воевала сама, косила для них сено прямо за домом, благо луга начинались тут же, так как дом стоял на отшибе, доила, кормила и вообще ухаживала за ними, как за родными внуками. А по вечерам доставала баба Дуня из «шкапа» старую гармонь, выходила к воротам, садилась на лавку и давала бесплатные концерты – вспоминала молодость, как она сама говорила.

Студенты за два дня пропололи баушкин огород, а после принялись за свой непосредственный труд – собирание фольклора. Целую неделю ходили они по домам и вели с местными задушевные беседы. Много всякого понарассказывали им старики, всё было записано в толстые тетради и уложено в дорожные сумки.