Сонька Золотая Ручка - королева воров

И все же если Соньке хотелось, чтобы в начале ее пути была эта несчастная женщина, то можно считать, что она… была. Что именно Пастрана научила Соньку французскому и английскому языкам. Что аристократизм Соньки — результат уроков, которые преподала совсем еще юной девчонке Юлия Пастрана.

Сама Софья Блювштейн — женщина-легенда. Легендой была и Пастрана. Так почему же их судьбам не соединиться на каком-то историческом отрезке, чтобы затем навсегда разойтись?

Правда, к истории это допущение не имеет никакого отношения. Это уже чистой воды лирика, вымысел, который, впрочем, был инструментом Соньки Золотой Ручки, ее способом воспринимать действительность и вступать в отношения с окружающими.

Сонька была не просто грабительницей. Она была мастером своего дела. И даже — художницей.

НАЧАЛО ПУТИ

Уже самые первые аферы Соньки отличались выдумкой и смелостью. Удрав от престарелого мужа Исаака Розенбада и оставив у него на руках малолетнюю дочь, Шейндля-Сура освоила специализацию поездной воровки-хипесницы. Она легко втиралась в доверие к молодым состоятельным мужчинам, соглашалась на предложение выпить, подсыпала в вино снотворное и сходила на ближайшей станции с багажом обманутого попутчика.

Это была довольно простая комбинация, которая, впрочем, гаила в себе немалую опасность. В1866 году протяженность железных дорог в России была невелика — чуть более 3 тысяч километров. Этот вид транспорта еще не стал народным, поскольку Россия лишь приходила в движение после реформы 1861 года, когда было отменено крепостное право. Сонька промышляла на Николаевской железной дороге (Санкт-Петербург — Москва). И рисковала быть узнанной проводниками и постоянными пассажирами.

На железной дороге с ней и случилась первая неприятность. Для Соньки это был тяжелый, но необходимый в ее лукавом деле урок. Едва не угодив за решетку, она стала осторожной и предусмотрительной. И во второй раз попалась лишь годы спустя.

В начале апреля 1866 года в Петербурге в московский поезд, в вагон третьего класса, поднялся молодой юнкер Михаил Горожанский. Он направлялся по делам службы в Москву. В чемодане, который был при нем, находились все его пожитки, включая наличность — три сотни рублей. Деньги по тем временам немалые.

Вагон был наполовину пуст. Народ входил и выходил на промежуточных станциях. Горожанский скучал в одиночестве, поглядывая в окно. Унылый северный пейзаж, ничего интересного. Леса, деревни. Деревни, леса… И тут его внимание привлекла хорошенькая девушка.

Горожанский принялся «изводить» девушку жаркими взглядами. Это была обычная юношеская забава, за которой не было ровным счетом ничего, кроме ни к чему не обязывающей «игры в интерес».

Девушка неожиданно для Михаила ответила — таким же пристальным, неотрывным взглядом. Улыбнулась. Михаил еле заметно кивнул. И девушка поднялась, прошла несколько шагов, чтобы опуститься на жесткий диван рядом с юнкером.

Это было какое-то чудо. Девушка была хороша, улыбчива и совершенно раскованна. Горожанский заговорил первым — девушка ответила. Он представился. Она тоже. Ее имя было Сима Рубинштейн. Горожанский обратил внимание на то, что в лице Симы едва угадывались семитские черточки. И ему это… очень нравилось.

Они разговорились. Оказалось, что Сима тоже едет в Москву. Девушка свободная, только что закончившая гимназию, она ехала к папеньке, чтобы устроить свою дальнейшую жизнь. Голову юнкера затуманили неясные грезы. Молодая жена, куча деток, какая-то загородная дача. Человек впечатлительный, он поддался этим смутным мечтаниям. И внезапно ляпнул, что мечтает найти любовь — единственную, на всю жизнь. Сима лучезарно улыбнулась и сказала, что думает о том же. И в каждом молодом человеке, который встречается на ее пути, высматривает свою судьбу.

Оба от этих признаний покраснели. Потом смущенно засмеялись.

В голове Горожанского промелькнула мысль — «а вдруг?». Захваченный перспективой знакомства и возможных отношений с этой прелестницей, юнкер вспомнил, что в его чемодане лежит бутылка превосходного французского вина, которую он вез в подарок отцу. Секундное колебание, и Михаил предложил девушке попробовать вино. Сима изобразила сомнение. Но потом махнула рукой — мол, почему бы и нет. Обрадованный юнкер полез в чемодан за бутылкой.

Нашлись и пара стаканов, и конфетка. Вино оказалось действительно превосходным. И жизнь вокруг Миши Горожанского засверкала неведомыми красками. Хорошее вино, замечательные пейзажи за окном, очаровательная женщина, сидящая напротив. Что еще можно желать от жизни?

Когда поезд подъезжал к Клипу, Горожанский задремал. Сима Рубинштейн наклонилась к нему, тихонько потрясла за плечо. Юнкер спал. Тогда девушка поднялась, деловито подхватила чемодан Горо-жанского и направилась к выходу из вагона.

На беду Симы петербургский поезд стоял в Клину 20 минут. Девушка зашла в зал ожидания, размышляя, что ей делать дальше — вернуться в Петербург или продолжить путь в Москву на извозчике. И тут в зал вошел растрепанный юнкер в сопровождении полицейского.