Сонька Золотая Ручка - королева воров

«Вот она! — сказал Михаил Горожанский, указывая на Симу. — Она украла мой чемодан!» И Сима поняла — снотворное, которое она подсыпала в вино, не сработало. Сон юнкера оказался короче, чем она предполагала.

Плачущую Симу Рубинштейн отвели в станционный участок для составления протокола. Она обливалась слезами и с мучительными интонациями в голосе твердила одно: что перепутала чемоданы, и что ее чемодан сейчас едет в Москву. Проверить ее слова не представлялось возможным — поезд ушел несколько минут назад.

Пожилой усатый пристав хмуро оформлял протокол. В качестве понятого он пригласил владельца станционной гостиницы Липсона. Пузатый лысый дядька смотрел на рыдающую девушку и сам едва не плакал.

«Не было у нее никакого чемодана!» — сообщил юнкер Горожанский, который уже не верил ни фальшивым слезам этой аферистки, ни ее рассказам. — «Подсыпала в вино какой-то гадости и попыталась меня обокрасть!»

«Молодой человек! — взревел пристав. — Вы хотите сказать, что барышня пила с вами вино?» «Пила!» — ответил Горожанский. И тут не выдержал понятой. Лицо Липсона затряслось от негодования. «Как вам не стыдно! — произнес он. — Какая ерунда! Как эта невинная душа могла пить с вами, простите, вино?! Вы даете отчет своим словам?» «Пила!» — настаивал Горожанский.

Пристав отложил перо. «Слушайте, вы, — угрожающе произнес он, обращаясь к юнкеру. — Если не прекратите очернять эту девушку, я гарантирую вам большие неприятности. Замолчите немедленно!»

Пристав медленно порвал на клочки начатый было бланк протокола. Ему было совершенно ясно, что Сима Рубинштейн ни в чем не виновата. Что чемодан был прихвачен ею по ошибке. Но… что с ней делать? Воровка поневоле, но все же — воровка?

И тут за Симу вступился Липсон. «Послушайте, Николай Иванович, — сказал он. — Отдайте девушку мне. Я устрою ее в своей гостинице, а завтра отправлю в Москву утренним поездом. И все будет хорошо. Ясно же — девушка ни в чем не повинна».

Сима подняла распухшее от слез лицо. Ее глаза светились благодарностью. Пристав с облегчением отпустил Симу Рубинштейн «на поруки» Липсона. А Горожанского предупредил, чтобы тот больше ему на глаза не попадался.

Вечером того же дня юнкер Горожанский уехал в Москву следующим поездом. Сима Рубинштейн получила самый лучший номер в гостинице. И тайком от Липсона уехала вечерним поездом в Петербург, прихватив с собой столовое серебро и бумажник Горожанского с тремя сотнями рублей, которые успела вытащить из чемодана, прежде чем попалась.

Это был первый провал Соньки. Первый и далеко не последний.

Спустя много лет, когда Сонька Золотая Ручка была уже неуловимой грабительницей, королевой российского преступного мира, судьба снова свела ее с Михаилом Горожанским.

Ценительница утонченных удовольствий, Сонька любила захаживать в театры на премьерные спектакли. На это раз в Малом театре давали спектакль по пьесе Островского «На всякого мудреца довольно простоты». Роль Глумова играл актер Решимов, в котором удивленная Сонька узнала… бывшего юнкера Горожанского! Это действительно был он. Разочарованный порядками в армии, Михаил Горожанский подал в отставку и выбрал другую судьбу — актера столичного театра.

Подверженная красивым жестам, Сонька решила подарить Горожанскому роскошный букет цветов. Быстро написала записочку. Потом огляделась вокруг. Рядом с ней, в той же ложе, сидел грузный военный. Сонька, недолго думая, запустила руку в его карман.

После спектакля актер Решимов увидел в своей гримерной огромный букет цветов. В записке было написано: «Великому актеру от первой учительницы». И тут же — тяжелые золотые часы с дарственной гравировкой: «Генералу такому-то за особые заслуги перед Отечеством в день семидесятилетнего юбилея».

Эти часы Горожанский вернул законному владельцу, но долго путался в пояснениях, как они у него оказались. История в его изложении выглядела совершенно неправдоподобной. Впрочем, престарелый генерал был не в претензии — часы все же к нему вернулись. А эти актеры… Кто же их разберет? Может, этот Решимов так готовится к будущей роли?

Конечно, это не документальное описание первого провала Соньки Золотой Ручки. Это лишь реконструкция событий, попытка восстановления происшедшего сугубо беллетристическими средствами. Но эта легенда о первом провале кочует из книги в книгу о великой аферистке XIX столетия.

К подобным реконструкциям мы вынуждены прибегать и дальше, поскольку документальных свидетельств криминальной деятельности Софьи Блювштейн либо крайне мало, либо они отсутствуют в принципе. Есть только газетные очерки и фельетоны тех лет. Есть пересказы передающихся из уст в уста легенд. Есть, наконец, криминальная мифология, которую в этой специфической среде воспринимают как совершенно истинные, не требующие доказательств факты.

Мы не вправе подвергать сомнению рассказы о «подвигах» Соньки. Да и не важно — что здесь истина, а что вымысел. Жизнь всегда разнообразней, изощренней любой фантазии. И одновременно — жестче и страшней, хотя бы в силу своей обыденности.