Сонное село

Но разозлиться не получалось. Я ему то ли удивляюсь, то ли завидую. Он хочет умереть, а я нет. Он едет туда с предвкушением, а я со страхом.

– Дома у меня остался Тотошка. Он сам ко мне прибился однажды. Просто бежал рядом, когда я шла из парикмахерской. Долго бежал. Я зашла в магазин, вышла, а он сидит, ждет. Отломила ему колбаски, он есть не стал. Значит, гордый. Так до дома и дошли. А потом я раскрыла перед ним дверь, он меня обнюхал еще раз, и зашел. Я никогда не надевала на него ошейник и не считала своим. Мне кажется, он это очень ценит.

Про Вовку вслух не стала.

– Мне б и с ним так – без ошейника. Чтобы когда хочешь – целуй, а когда не хочешь – так и скажи. Чтобы, как друзья в детстве, не бояться обидеть или потерять. Дети не боятся, потому что не понимают, что это больно, потому что еще пустые. И мне так надо. Попросить прощения и больше никогда никого не обижать…

Вода плещется под ногами, такая неспокойная. Под полом стучат рельсы. Мутная лампочка качается из стороны в сторону. Я держусь за стену. Слышишь, деда? Я еду.

Глава 3

Проснулась от шорохов. Шуршало во сне, в голове, снаружи?

Приподнявшись на локтях, посмотрела в окно. Там рассвет.

На противоположной полке, раскачиваясь взад-вперед, сидел лохматый попутчик и смотрел в пол.

Я тоже села.

Даже странно, что меня могли разбудить звуки его перемещения с верхней полки на нижнюю. Он казался неправдоподобно тонок и невесом в облаке одежды.

– Доброе утро.

Голос ото сна хриплый.

Молодой человек резко прекратил свои колебания, замер. Теперь он смотрел на меня прозрачными голубыми глазами, но смотрел также безучастно как секундой ранее на пол. А потом возобновил нехитрые движения. Сначала это выглядело даже как приветственные кивки, но они все продолжались и продолжались…

– Извините, – зачем-то говорю я, прежде чем сбежать от этих глаз в туалет.

Долго умывалась, приглаживала волосы мокрыми ладонями.

Я ведь даже не знаю, сколько нам ехать, когда выходить. Надо спросить у Васи.

Смотрю на себя в зеркало.

Я похожа на себя, когда дома, в кровати, с температурой. Не накрашенная, нечесаная, бледная.

Невольно подаюсь вперед, и тут же ударяюсь лбом о свой же лоб, но тот который за стеклом, который и боли не почувствовал.

Поезд остановился.

Я в зеркале выгляжу удивленной, напуганной. Потом исчезаю, и обнаруживаю себя торопливо идущей в свой плацкартный закуток. Не доходя буквально несколько шагов, передо мной вырастают двое мужчин, что мирно спали ночью после пива с рыбкой.

Тот, что идет впереди, говорит мне: «Извините», и меня не пропускает.

У него в руках большая, плотно набитая, холщовая сумка, которую он несет перед собой. Теснясь, я присела на ближайшую полку.

– Могли бы девушку пропустить!

– Так я ж с сумками.

– Ну и что?!

За ним, с такой же точно сумкой, следует второй его товарищ.

– Еще один!

Но тот ничего не ответил и даже не поторопился освободить проход.

И как только путь оказался открыт, я кинулась к своему месту. С наскока, чуть было не врезалась в своего соседа. Это странное создание стояло в проходе.

Я попыталась обойти его справа, затем слева, но он не сдвинулся ни в одну из сторон. Постаралась заглянуть ему через плечо, чтобы увидеть Васю. Хотя бы его ботинки или рюкзак.

Но попутчик, стоя вот так в полный рост, оказался выше меня на две головы. Не чувствуя в себе сил ни говорить, ни оттолкнуть его, я на четвереньках проползла по своей лежанке до столика.

Посмотрела под полками, под столом.

Ни рюкзака, ни ботинок.

Предатель!

Слезы бежали по щекам.

Будто отраженный в кривом зеркале Вася опустился на полку напротив.

Молча слушал мои всхлипы, дождался пока их почти не стало.

– Перестань.

– Угу.

– Бояться перестань.

Наш странный сосед стоит у боковых полок, даже вроде без опоры, и смотрит на меня совсем человеческими глазами.

– А вот и Страшила очнулся.

У меня не хватило сил на протест, грудь еще сотрясалась от всхлипов, я просто сказала:

– Заткнись.

Вася пожал плечами.

– Да ладно. Это же просто сказка. Я поесть принес.

Поезд тронулся.

Вася выложил на стол два контейнера с пельменями, одноразовые вилки, баночку сметаны, булку хлеба.

Не знаю, зачем я ела. Есть совсем не хотелось.

Окончив трапезу, Вася развалился на полке, где еще вчера так уютно существовали мама с дочкой. Запрокинув руки за голову, принялся говорить медленно, будто сам вслушивался в каждое свое слово. Говорил громко, чтоб и сосед, сидевший теперь за столиком у боковых полок, его слышал.

– И наколдовала злая старуха страшный ураган, и унес он домик маленькой Элли в неведомую страну. И один лишь Великий Гудвин мог вернуть ее домой. К нему девочка и отправилась. Повстречались ей по дороге верные друзья – бессердечный железный дровосек, добрый и тупой Страшила, и кто там еще был? А! Трусливый лев … Только Тотошка, на этот раз, выпал из окошка, – усмехнулся Вася.

Мы со Страшилой ничего не ответили.

Я тоже растянулась на своей полке и отвернулась к стене. Дровосек Вася, подумала я, и загрустила о Тотошке.

Слышала, как наш чудаковатый сосед брал со стола хлеб. Я пожалела, что не оставила ему пельменей.