Сопротивление большевизму 1917 — 1918 гг.

Первая рота, хотя и называлась строевой, но в столовую и из столовой ходила, по установленной годами традиции, не в ногу, идя быстрым, легким шагом, в то время как младшие роты маршировали, отбивая шаг. Расчета по столам в 1–й роте тоже не производилось, и, придя в столовую, все сразу расходились по своим постоянным местам, на которых так и сидели целый год. Если по каким нибудь причинам за столами оказывались свободные места, то кадеты 6–го класса, самые левофланговые, затычки, быстро неслись и заполняли все незанятые места. И когда дежурный офицер — воспитатель, обыкновенно шествовавший на некотором расстоянии за левым флангом роты — подходил к столам, то уже все кадеты стояли смирно, в струнку, на своих местах, и все было в порядке.

Начальство к этой вольности относилось как будто совсем ее не замечая. Зато на строевых учениях роты, и особенно во время прогулок с оркестром по улицам города, которые в теплое время года производились почти каждую неделю, было очень строго, и рота маршировала почти идеально. Перед прогулкой командир роты перед строем всегда объявлял: «Чтобы все знали, что идет рота его, полковника Соловьева!» Сам он обычно шел по тротуару сбоку роты, и очень часто раздавался его громкий голос, звеневший на всю улицу: «Кадет В., завалили винтовку, два дня без отпуска!» Или: «Кадет Д., выше штык, — два наряда не в очередь!»

После каждой прогулки, как ни старались кадеты, почти всегда набиралось несколько человек пострадавших.

Кадеты выпускного класса, выбравшие себе инженерные или артиллерийские училища, вели себя много скромнее остальных и сильно подзубривали, стараясь повысить свой средний годовой балл по всем предметам, особенно по математике, чтобы не осрамиться при окончательном разборе вакансий. В 6–м классе лучшие ученики старались обогнать один другого, чтобы на будущий год быть произведенными в вице–унтер–офицеры, число которых было ограничено — 12. Каждому хотелось иметь нашивки на погонах. В 1916/17 учебном году, первым по успехам в корпусе было 2–е отделение 6–го класса — то самое, которое в 1918 году спасло корпусное знамя от большевиков. Средний балл всего отделения был немного выше девяти, что вообще было очень редко. Жили все в корпусе своей спокойной жизнью, и казалось, что ничто не могло предвещать приближения крупных событий в стране. В средних числах февраля до кадет доходили сведения, что в столице что‑то происходит, какие‑то беспорядки, но им не хотелось верить, что могло случиться что‑нибудь страшное.

Наконец наступил роковой день 4 марта 1917 года. С утра в корпусе все шло как обычно: утренний чай, по классам, завтрак, опять по классам, обед и вечерние занятия, на которых кадеты, сидя по своим классным комнатам, приготовляли заданные им на следующий день уроки. Вот горнист протрубил: «Отбой!» Кадеты высыпали из классов в ротный зал, готовясь строиться, чтобы идти в столовую на вечерний чай. Но что‑то случилось. Команда не подавалась. По залу с озабоченным видом, тихонько переговариваясь между собою, ходили отделенные офицеры — воспитатели и командир роты полковник Соловьев. Лица у них были немного растерянные и серьезные. Что все это могло значить? Кадеты ничего не понимали и толклись на месте в ожидании.

Вдруг — удар хуже разорвавшейся бомбы! Командир роты печально, негромко объявил:

— Государь Император отрекся от престола! Революция!

Кадеты потрясены — как это могло случиться и зачем? На улице, перед главным фасадом корпуса, уже стояла колоссальная толпа ликовавшего народа с красными флагами. Она пришла требовать, чтобы ей дали немедленно, по случаю торжества, кадетский духовой оркестр. Корпусное начальство старалось убедить обезумевшую от радости толпу, что сейчас уже поздно и оно не может выпустить кадет на улицу, потому что они ложатся спать, и обещало, что завтра утром весь кадетский корпус выйдет и пройдет по улицам города с оркестром музыки.

Толпа продолжала реветь и требовать. Но все же постепенно начала успокаиваться и уже была готова двинуться дальше показывать свои восторг — освобождение от царских уз. В это время кадеты 2–го отделения 5–го класса, окна классной комнаты которого выходили на улицу, открыли форточки и запели: «Боже, Царя Храни!» Толпа опять заревела, и раздались вопли: «Волчата!»

Корпусные офицеры снова бросились ее успокаивать, уверяя, что произошло недоразумение: кадеты думали, что это манифестация по случаю победы русского оружия на фронте военных действий. Удалось ли воспитателям уговорить толпу или ей просто надоело уже кричать, но она понемногу затихла и, распевая революционные песни, оставив корпус в покое, куда‑то удалилась. Кадеты построились и пошли в столовую пить свой вечерний чай. Настроение у всех было мрачное, и все думали, что же теперь будет дальше?