Соратницы

– Но насчет Годренса ты права, – помолчав, признала Зантария. – Писать ему не стоит. Я сама проведу для тебя ритуал, имею право. Иди надевай лучшее платье, если хочешь – выбери любое в моем гардеробе или в тех вещах, которые приготовили маги для фрейлин. Но поспеши, потом я пойду разговаривать с девушками. Майзен, задержись на минуту, я дам тебе несколько указаний.

– У меня остался один вопрос… – закусив губу, выдавила тихоня. – Кто будет исполнять мои обязанности? Кому передавать дела, секретные документы, печати и все прочее?

– Зачем передавать? – нахмурилась королева. – Ты ведь никуда не уходишь и не уезжаешь… объяснись, пожалуйста.

– Когда мы заключили помолвку, – слова давались Фанье с трудом, и Онгерт шагнул было к ней, но женщина выставила руку в предупреждающем жесте, – то собирались завершить союз через три месяца. В тот день Майзен очень серьезно пообещал после ритуала увезти меня в свой дом в Дортене и сделать все, чтобы у меня не было других забот, кроме варки варенья и воспитания детей.

– Фай… – пораженно вытаращил глаза капитан, – мало ли как я представлял нашу жизнь пятнадцать лет назад! С тех пор я изучил тебя очень хорошо и прекрасно понимаю, как сильно ты отличаешься от моих кузин и тетушек!

– Дело не во мне, – проглотила вставший в горле комок тихоня, – а в тебе. Ты говорил это с такой убежденностью, а в глазах светилось предвкушение… нетрудно было догадаться, что это твоя сокровенная мечта. А я никогда не решусь разрушить такую мечту – на мой взгляд, это самая большая подлость, какую можно сделать любимому человеку. Поэтому ритуала все же не будет, но я останусь с тобой, пока ты не найдешь ту, которая будет рада варить твое варенье.

– Да не нужно мне никакое варенье! – не сдержавшись, вспылил Онгерт. – Я его не ем, ты же знаешь! То-то мне казалась странной твоя привычка пичкать меня всякими повидлами! И никакая это была не мечта, а воспоминание о матери… Летний день, кипит варенье в медном тазу, и мы сидим неподалеку с тарелочками, ожидаем пенок. А тебя я около такого таза давно представить не могу, да и не хочу. Я люблю тебя такой, какая ты есть, – честной, преданной, смелой, ловкой, и никакую другую искать не собираюсь.

– Фанья… – Королева порывисто подошла к подруге, крепко обняла ее, прислонилась виском к виску. – Я скажу одну хитрость, которую ты и сама отлично знаешь. И больше того, это ты меня когда-то научила этому способу, который довольно часто успешно используешь, он называется «откровенный разговор». Но почему-то не захотела даже попытаться начистоту объясниться с родным человеком, а ведь это так просто.

– Это так только кажется… – всхлипнула вдруг камеристка, – а на самом деле очень страшно. Ну как я ему скажу, что ненавижу варить варенье и вязать носки? Я их за пять лет в монастыре кучу связала… приучала себя к усидчивости.

– Предложишь самому сделать выбор, что для него важнее, носки и варенье или ты, такая, как есть.

– Я пыталась, правда! Несколько раз уже рот открывала… но не сумела. А вдруг он выберет носки?

– Ваше величество… – Майзен деликатно, но настойчиво оттеснял королеву от невесты, – можно мы пойдем поговорим? Это недолго, теперь я все понял…

– Говорите здесь, – мгновенно постановила королева, – а я пойду в кабинет. Жду вас через четверть часа, и никаких отговорок больше слышать не желаю.

Нежно поцеловала подругу в щеку и уверенно покинула гостиную, по-королевски высоко держа красивую голову.

А дойдя до дверей кабинета, вдруг поняла, кого ей сейчас напомнила Фанья. Ее саму – такую, какой она стала за последние восемнадцать лет, с тех пор как дала согласие Иглунду. Вернее, ее сделала такой необходимость соответствовать титулу и положению. Стали невозможными внезапные поступки и решения, которые диктовались сиюминутным порывом, а не государственной необходимостью и правилами этикета, пришлось отказывать себе в любимых невинных развлечениях вроде прогулки босиком или катания на качелях так отчаянно, чтобы небо на миг оказывалось под ногами.

И сейчас она снова делает то, что сочла необходимым, а не бежит туда, куда зовет ее сердце.

Зантария минуту постояла у двери, с сомнением посматривая на застывшего возле лестницы егеря, потом опасливо покосилась в ту сторону, откуда пришла, и вдруг, решительно тряхнув так и не собранными в прическу волосами, торопливо, почти бегом направилась к лестнице.

Глава тринадцатая,

в которой перед выбором окажется не только капитан Майзен

– Зря мы с ней так, – прервала тяжелое молчание Августа, – она же не со зла.

– Сама жалею, – буркнула Окти. – Но по-другому в тот момент не вышло бы. Ты же знаешь, как она к нам относится. Как гувернантка – к несмышленым детям. Кстати, и разбойника точно так же тайком опекает, даже смешно смотреть. Он давно уже сам может кого угодно одним взглядом прижечь… помню, как сначала играл с нами, словно с мышатами.

– Но Фанью никогда не обижал, – расстроенно вздохнула Кати. – И зачем я пенальчик взаправду бросила? Могла бы спрятать…