Сорок четвертый. События, наблюдения, размышления

Осуществление этой концентрации, лишавшей польские поселения вооруженного заслона, считалось не таким уж простым делом, ибо вскоре было признано необходимым прислать командование и кадровое ядро из Варшавы. Дипломированный майор Олива (Ян Войцех Киверский), до этого командовавший знаменитыми диверсионными отрядами Главного командования АК, и его начальник штаба капитан Жегота (Тадеуш Штумберк-Рихтер), участник оборонительных боев на Замойщине, «тихотемные» (заброшенные на самолетах из Англии) офицеры, а также молодые подхорунжие из варшавских отрядов энергично взялись за приведение в порядок «волынского войска», в котором наряду с молодыми железнодорожниками и рабочими из Ковеля и Владимира находились бородачи, чудом уцелевшие после резни, развязанной националистами УПА в деревнях под Луцком, простые крестьяне из отрядов самообороны из Засмык, и даже… батальон бывших немецких полицаев. Формировалась 27-я пехотная дивизия АК: девять батальонов, два эскадрона кавалерии и взвод артиллерии — три пушечки калибра 37 мм, уцелевшие со времен сентябрьской кампании…{29}

Немцы сначала как-то недооценили эти приготовления. В течение первых девяти недель они, собственно говоря, не тревожили партизанский край между Ковелем и Владимиром. Редко разбросанные по лесам западной Волыни немецкие бастионы оказывали сопротивление столь же редко рассыпанным авангардам советских войск, а среди всей этой неразберихи Олива грызся главным образом с бандеровцами и украинско-немецкой полицией. 13 февраля под Устилугом им был разбит заблудившийся полицейский батальон. 21 февраля батальон 24-го пехотного полка АК отразил атаку карателей под Владимиром. 9 марта батальон 50-го полка АК не допустил немцев в Замлынь…

Положение изменилось, когда 19—20 марта к району концентрации 27-й дивизии АК приблизились части Советской Армии. 20 марта совместным ударом аковцев и советской пехоты были заняты станция и населенный пункт Турийск на реке Турья. Советские разведывательные отряды, ища с юга и юго-запада пути обхода узла немецкой обороны в Ковеле, продвинулись в глубь расположения группировки АК. Изолированный до этих пор партизанский край становился брешью в линии фронта.

23 марта с целью закрыть эту брешь немцы начали из-под Владимира решительное наступление, поддержанное танками. Их самолеты систематически бомбили отряды, штабы и тылы группировки АК. 26 марта подполковник Олива встретился с представителями Советской Армии, действовавшей на этом направлении. Это был первый непосредственный контакт «лондонской» Польши с СССР со времени разрыва официальных отношений…

О чем шла речь? Прежде всего, разумеется, об обстановке, о возможностях обхода ковельского узла с юга, о противотанковых и противовоздушных средствах, о боеприпасах…

Но подполковник Олива был дисциплинированным офицером. Полученное им от руководства АК задание выступить в роли хозяина он выполнил. Он сделал соответствующее политическое заявление, отрекомендовался как «хозяин» территории, представитель Польши и полномочного правительства в Лондоне. Советское командование это заявление, по всей вероятности, не слишком взволновало. Оно выделило аковцам несколько десятков тысяч патронов, а действующим в этом районе советским частям отдало указание о сотрудничестве.

На следующий день между Купичевом и Варшавой, Варшавой и Лондоном начался обмен радиограммами{30}.

«Советское командование… готово сотрудничать с нашей дивизией», — доносил подполковник Олива, представляя проект соглашения о сотрудничестве.

«На Волыни отношения с регулярными частями вполне корректны, улучшаются они и с партизанами», — добавлял генерал Бур.

«Отношение Советской Армии к нашим отрядам по-прежнему корректное», — констатировало последующее донесение.

Из Варшавы на Волынь была передана инструкция командующего АК, определяющая пункты соглашения, которое Оливе предстояло заключить с Советским Союзом, и условия сотрудничества 27-й дивизии с Советской Армией…

В Варшаве суррогат парламента — Совет национального единства (Рада Едности Народовой), «большая четверка», выражала свои опасения:

«Предоставление Советскому правительству возможности предпринимать дальнейшие попытки втягивать в подобные соглашения другие польские отряды, и притом без посредничества авторитетного, признанного Россией правительства и главного командования, может привести к опасным последствиям для всей нашей деятельности в пользу независимости как в стране, так и в эмиграции»{31}.