Сорок четвертый. События, наблюдения, размышления

Лихорадочный обмен радиограммами между лондонскими штабами не оказал, однако, никакого влияния на положение в районе маленьких деревень Чмыкос, Штунь и Ставечки, где ковельский и владимирский батальоны АК совместно с советским 8-м отдельным стрелковым батальоном отражали все более ожесточенные атаки пехоты вермахта, поддержанной танками. Подполковник Олива уже не передавал советскому командованию новых концепций, выражавших беспокойство его шефов…

Командующий 2-й немецкой танковой армией придерживался мнения, что в прифронтовой полосе шутки неуместны. Новые удары гитлеровской пехоты и танков были направлены 2 апреля на Любомль, 3 и 4 апреля — на Штунь. Эта небольшая, затерявшаяся среди лесов деревенька — ключ ко всему району, контролируемому 27-й дивизией, — в упорных боях несколько раз переходила из рук в руки. 9 апреля немецкие танки прорвались прямо к штабу дивизии. На помощь пришли 54-й и 56-й кавалерийские полки 13-й советской кавалерийской дивизии. Два польских батальона совместно с советским полком нанесли удар по Владимиру. Теперь подполковник Олива согласовывал с командиром советского корпуса лишь вопросы боевого взаимодействия. К сожалению, последний, не располагал резервами. Польско-советская атака столкнулась с мощным контрударом немцев. Подразделения танковой дивизии СС «Викинг» 12 апреля прорвали общий польско-советский фронт, отбросили советский 56-й полк на восток, а 54-й — на запад, в котел, который сомкнулся вокруг 27-й дивизии. Шесть дней и шесть ночей держались в сжимающемся немецком кольце батальоны АК и советские конники. Бой шел за каждую группу деревьев среди болот, каждую просеку, каждую дамбу. 18 апреля в хуторе Добрый-Край погиб подполковник Олива{32}

. Майор Жегота, несмотря на ранение, принял командование. Дивизия двигалась колонной по дамбе под Писажовой Волей — последней брешью в кольце окружения, обороняемой группой Гарды. К сожалению, деревня уже была разрушена и занята немцами. Колонна двинулась на север — на обороняемый немцами Замлынь и мост через реку Харетву. На полях между Замлынем и Ягодином, перед последним сильно укрепленным немцами препятствием — шоссе и железнодорожной линией, скопились тысячи отчаявшихся беженцев. Вот он, пресловутый польский характер Волыни, который надлежало с гордостью продемонстрировать перед Советской Армией, — жалкие, отчаявшиеся остатки местных жителей, сотни крестьянских повозок, захлестнувших, забивших все тропки и дороги. В ночной темноте на переправе через Харетву под внезапно обрушившимся ураганным огнем немецких пулеметов колонна разрывается, рассыпается, теряет «хвост» — обозы, тылы, беженцев… Истощенные до предела, боевые батальоны АК силой прокладывают себе путь; под ураганом огня из обороняющих железную дорогу бетонных бункеров они форсируют шоссе и железнодорожную линию. Неудержимым потоком тянется за ними перепутавшаяся колонна беженцев, уцелевших бойцов. Врассыпную, бегом, через голые поля, через заросли, к еще далекой, спасительной гуще леса мчатся люди. Две ночи спустя через пути под Ягодином в белом свете ракет и под дождем снарядов пробиваются остатки «хвоста» дивизионной колонны, вновь собранные наиболее энергичными офицерами под командованием Петра.

В итоге удалось прорваться части 50-го пехотного полка и группе Гарды. В котле остались почти в полном составе 2-й и 3-й батальоны 50-го пехотного полка, батальон самообороны Засмык, переполненные тяжелоранеными дивизионные госпитали, гражданское население, а также арьергард. Остались тяжелое вооружение, обозы. Отрезанными оказались также остатки советского 54-го гвардейского кавалерийского полка. Дивизия потеряла почти 1500 человек, всех лошадей, орудия и большую часть тяжелого вооружения.

Тем временем в верхах продолжался обмен все более тревожными сведениями.