Сорок четвертый. События, наблюдения, размышления

Нет, для меня не подлежит сомнению, что логические последствия собственной позиции не представляли себе все те, кому своими действиями шаг за шагом предстояло осуществлять на практике эту редукцию теоретических установок вплоть до трагического абсурда, обнаружившего их ошибочность. Предварительную «мысленную редукцию» осуществили лишь самые верхи и выразили согласие на вытекавшие из нее результаты.

Зато самоотверженные исполнители логичных приказов и читатели правительственной прессы хорошо шали несколько элементарных положений: что независимость Польши воплощается в «лондонском» правительстве и подпольных властях в стране, что это правительство и его делегатура являются единственной легальной польской властью, что любая иная власть в Польше будет нелегальной, что патриотический долг и гражданская дисциплина требуют бойкотировать все другие польские центры и их начинания. Этого было достаточно, чтобы закрыть перед честными людьми путь перехода на сторону новой Польши, чтобы закрыть перед ними путь на поля последних сражений против захватчиков, дальнейший путь к победе, которая, и только она одна, могла примирить их с новой Польшей, объединить их усилия с ее потребностями.

Этого было достаточно, и, строго говоря, те многочисленные указания и напоминания, в которых и сегодня дышит страх, были уже не нужны. «Бюлетынь информацыйны» — духовный путеводитель сотен тысяч патриотов, издаваемый Главным командованием Армии Крайовой, 27 июля 1944 года предостерегал:

«Вступает наемное войско, организованное предателями из людей, которые попали в силки; войско, лишенное опоры на собственное правительство, связанное присягой и поддержкой иностранного правительства»{258}.

Командующий Армией Крайовой напоминал командующим округами, которые как раз освобождались Советской Армией и Войском Польским:

«Ни в коем случае мы не можем допустить подчинения вас и ваших отрядов польским частям, организованным Советами (Берлинг, Василевская и т. п.)»{259}.

В ответ поступили доклады командующих, лояльно до конца выполнявших приказ{260}.

Комендант Люблинского округа Марцин (Тумидайский) 30 июля (№ 6246, секр., 44) доложил:

«Ввиду ультимативного требования вступить в армию Берлинга или разоружиться я решился на разоружение».

Почти через неделю после освобождения Люблинщины заместитель Марцина доносил (№ 6822, секр., 44):

«Противодействую мобилизации и включению в армию Берлинга».

И как это трагично: командующий Краковским округом полковник Гарда (Годлевский), который скрывался под Мехувом, в последнем донесении незадолго до провала и мученической смерти в застенках гестапо сообщал о своем распоряжении для восточной части Жешувского округа «бойкотировать мобилизацию и регистрацию, а также другие советские распоряжения».

В этих действиях, позициях, инструкциях есть смысл, есть логика. Исполнителям они казались понятными и естественными. Их усиливали солдатская лояльность, дисциплина, стремление сохранить верность самому себе, сохранить лицо. Это была цепь логических последствий, превращавшая польскую драму, драму выбора, в трагедию, в приговор неумолимого рока, который заранее, без возможности предотвратить его, обрекал людей на поражение. Логическая цепь, сталкивавшая в лагерь врага тех, кто должен был достичь триумфа.

Перед последним порогом, 2 августа 1944 года, вот что докладывал малый солдат АК, комендант района в одном из уездных городов Люблинщины, своим шефам, которым доверял, считая, что они знают, что делают, и делают хорошо: