Сорок четвертый. События, наблюдения, размышления

Важные рокады, связывавшие через горы фронт в Словакии с фронтом в Прикарпатье, в любой момент могли быть парализованы. Военное производство оккупантов, хромавшее все сильнее, встречало дополнительные препятствия в результате саботажа, перебоев на транспорте и перерывов в снабжении электроэнергией. Действия партизан затрудняли также получение поставок, в Краковском дистрикте до конца года удалось получить лишь 65 процентов планового количества зерна и жиров…

В памяти людей, которые выстояли в борьбе до конца, осталась горечь тогдашних трудностей и несбывшихся надежд.

Туманы окутывают землю над Вислой, не слышно гула самолетов с Большой земли, кончается взрывчатка, не хватает боеприпасов и медикаментов, одна за другой замолкают рации: садятся батареи. С помощью добываемых ценой величайшего риска обычных электрических батареек партизанские рации снова и снова вызывают Большую землю, самолеты, просят сбросить грузы, но Большая земля не отвечает или неопределенно объясняет, что погода, туманы, фронт…

Туманы окутывают землю Польши по обоим берегам Вислы, они стеной стоят над линией фронта, разделяющей польскую землю, разделяющей людей по ту и по эту сторону, они давят и угнетают… И многими овладевает неясная тревога.

Вторые…

Лежащая к востоку от Вислы Большая земля — малая люблинская Польша все больше погружалась в свои нелегкие и непростые заботы. Торжественно был отмечен день 11 ноября — довоенный праздник, годовщина первого обретения независимости. В этот день была пущена в ход фабрика «Е. Ведель» в Варшавской Праге, первую продукцию — 80 килограммов карамели — коллектив подарил армии. В ноябре в Люблине состоялось еще одно небольшое торжество. Властям народной Польши были официально переданы извлеченные наконец из тайника военных лет, чудом спасенные в сентябре из осажденной Варшавы, в течение пяти лет укрываемые и охраняемые от захватчиков два больших рулона — скрученные полотна Яна Матейки «Грюнвальд» и «Проповедь Скарги». Национальные реликвии оказались в руках новой власти, и был в этом некий символический смысл, своего рода передача палочки в эстафете продвижения нации к свободе: Грюнвальд — Сентябрь — подпольное государство — рождающаяся народная Польша.

Тогда думали в первую очередь о Грюнвальде. К этому символу обращались мысли и чувства людей. Но была еще и проповедь Скарги. Ведь независимо от смысла прошлых призывов златоустого иезуита, независимо от оценки исторической роли польской контрреформации проповедь Скарги для обыкновенного гражданина Польши была символом стремления сделать Речь Посполитую лучше, призывом осознать потребность глубоких внутренних изменений.

Триумф и изменения. Победа над врагом, победа над слабостями и ошибками, несовершенством собственного дома, своей нации. В тот момент никто не думал об исключительности подвига тех людей, которые спрятали картины. Никто не рассуждал, стоило ли в течение пяти лет рисковать жизнью ради мертвых полотен и неосязаемых духовных ценностей, связанных с ними. Великий подвиг людей во имя сохранения памятников национальной культуры воспринимался как нечто вполне естественное, нормальное, более того, само собой разумеющееся. И просто радовались тому, что удалось спасти полотна, что они сохранились…

Между тем в Люблинское воеводство стали прибывать первые, пока поодиночке, люди с Востока; позднее, когда они двинулись широким потоком, их назвали репатриантами. Польша начинала менять свое место и на физической и одновременно на политической карте Европы. 25 ноября в Коньсковоле бандиты разгромили отделение гражданской милиции, убили его начальника Войцеха Попёлку, партизана АЛ. 30 ноября в поселке Винна были убиты пепеэровцы Антони Яхимчук и Хенрик Заразиньский…

Зачастую на спусковой крючок автомата нажимала обычная серость, порою отчаяние, но нередко и застарелая ненависть.

В письме к «уважаемому господину адвокату» корреспондент из Люблинского воеводства жалуется на то, что чуждый демократический режим «попирает тысячелетнюю национальную христианскую культуру и права свободного человека, будто бы так и должно быть, что нашей измученной родиной будут управлять проклятые продажные изменники, самозванно именующие себя «польскими патриотами», в компании с русскими евреями и московскими коммунистами»{380}.