Сорок четвертый. События, наблюдения, размышления

В тот же день на площади Люблинской унии в Люблине серо-зеленой подковой выстроились 402 выпускника офицерской пехотной школы. Это было первое торжественное производство в офицеры на освобожденной польской земле, первый выпуск молодых офицеров нового офицерского корпуса, формирование которого велось в соответствии с правилами, установленными совсем недавно. 402 молодых парня с освобожденных территорий после двух с половиной месяцев ускоренного обучения сознавали требования, предъявляемые к ним, и роль, которую им доверили. Они были исполнены лучших намерений, но еще столь неопытны, молоды и не уверены в своей судьбе, в своем изменившемся положении. Они были «пожалованными в дворяне»[28], а попросту — командирами пехотных взводов, которым (и в тот момент это было самым важным) завтра предстояло идти на фронт. А жизнь командира пехотного взвода не слишком долга — об этом говорит статистика крупных сражений.

На другой день, 16 декабря, перед рассветом военные автомашины заняли позицию на улицах, ведущих к Ясногурскому монастырю. 700 солдат вермахта густой цепью заблокировали весь Ясногурский район (Ченстохова) вместе с монастырем. 103 сотрудника гестапо приступили к сортировке задержанных: нужный для следствия — следовательно, в тюрьму, ненужный — в лагерь. В тюрьме оказалось 223 человека. Предшествующая этому облава охватила рабочие кварталы. Тогда среди многих других было схвачено 157 членов ченстоховской организации ППР.

«В Кельцах, — пишет о том же периоде офицер АК Заремба, — полицейские орды почти ежедневно организуют безнаказанные облавы, что порождает очень неприятное, даже опасное настроение неопределенности. О том, чтобы выходить в город, вообще нет речи — люди запуганы, встревожены… Атмосфера паники владеет всеми»{391}.

Крупные «очистительные акции» охватывали всю пока еще оккупированную часть Польши. Что это — завершающее обеспечение тылов фронта перед битвой или тупая месть за фиаско жалких коллаборационистских попыток Скивского и Бурдецкого, организаторов польского «антибольшевистского легиона»? Или, наконец, холодный расчет и попросту стремление использовать время, оставшееся до поражения, для увеличения биологических потерь противника и обеспечения для себя более благоприятных условий на старте послевоенного соревнования?

Одновременно тысячи километров траншей и соединительных ходов, выкопанных между Вислой и Одрой, оплетались ивовыми прутьями. На последнем предмостном укреплении рейха копошились сотни тысяч людей с оружием: старая слава великогерманского вермахта, недобитые завоеватели десяти столиц, одичавшие волки, чудом спасшиеся из-под Москвы и Сталинграда, горные стрелки из Норвегии и остатки африканского корпуса, бородатые и перепуганные ветераны первой мировой войны и фанатичные юнцы из гитлерюгенда, жалкие отщепенцы, пытавшиеся устроить антибольшевистский «крестовый поход», лоскутный «оплот», в котором Польша на этот раз уже не хотела принимать участия. Не хотела, хотя ни в одном дворе черной тенью таился страх перед Востоком.

Гитлеровская пропаганда как раз начала распространять в Германии последний боевой лозунг этой войны:

«Радуйтесь, что война продолжается, ибо мир будет еще страшнее».

В тот же самый день, 16 декабря, в 5 часов утра группа армий «Б» фельдмаршала Модели (5-я и 6-я танковые армии СС и 7-я полевая армия — всего 21 дивизия и более 1000 танков) начала предпоследнее контрнаступление в этой войне. В тумане, сделавшем невозможными действия авиации союзников, войска Моделя осуществили 90-километровый прорыв американского фронта и продолжали продвигаться вперед, разбив одну за другой три американские дивизии. Попавшая в окружение 6-я американская пехотная дивизия сложила оружие…

Снова, как и прежде в дни поражений, тысячи людей обратились в бегство перед наступающими гуннами. Американские и английские резервные дивизии с трудом прокладывали себе путь сквозь многотысячные колонны бельгийских беженцев, тянувшихся на запад.

Между Балтикой и Карпатами по главным осям коммуникаций и по сотням боковых дорог с востока надвигались и скапливались в прифронтовой полосе силы, необходимые для последнего сокрушительного наступления. Завершалось восстановление железнодорожных линий, которые летом были полностью разрушены отступающими немцами. Теперь они вновь непосредственно соединили прежние исходные базы летнего наступления на пограничье России и Белоруссии и в Центральной Украине — с фронтом. Поезда с Урала доходили до самого Нарева, до Вислы, в Прагу и даже за Вислу — на сандомирский плацдарм.