Сорок лет одиночества (записки военной переводчицы)

Уйма материала, жизнь в Западном Берлине бурлит. Однако пропускаю все, что касается встреч, приемов в западных миссиях и консульствах. Пишу только о тюрьме. 27 июля 1960 года — очередное заседание врачей. Все устали, подходит к концу наш месяц. Заседание проводил батальонный врач, так как подполковник Макашев — постоянный врач тюрьмы — в командировке в Москве. Все прошло нормально. Как всегда, в наш месяц все заключенные потеряли в весе, но это, конечно же, “из-за жаркой погоды и чрезмерной работы в тюремном саду”. Таков был наш ответ французскому врачу. У Шираха все нормально, Шпеер лечил зубы. Гесс в течение всего месяца, как всегда, жаловался на сильные боли в правом межреберье. В начале месяца у него был отек ноги, который прошел сам по себе, без какого-либо медицинского вмешательства. Французский врач вспомнил, что в их месяц Гесс постоянно капризничал, плохо ел. В наш — тоже, но “ни к чему об этом вспоминать на сегодняшнем заседании”, — добавил советский врач.

Врачи, наблюдавшие заключенных, единодушно утверждают, что пациенты, изолированные от внешних раздражителей, будут жить по сто лет, не меньше. В наш месяц строго выдерживаются тюремный режим и рацион питания. Продукты проще, как и положено в тюрьме, никаких деликатесов и гурманских поблажек. Поэтому для заключенных наш месяц становится по сравнению с тремя предыдущими разгрузочным. Кстати, сама жизнь подтвердила правильность наблюдения врачей. Если Ширах и Шпеер, отбыв свой срок наказания и освободившись из тюрьмы, вскоре ушли из жизни в расцвете сил, то Гесс в заключении дожил до 93 лет и умер не своей смертью.

Совсем скоро перед сменой караула мы передадим ключи американскому врачу и облегченно вздохнем: пусть Гесса лечат другие. Кстати, чувство облегчения в конце своего месяца испытываем не только мы, но и наши коллеги. Трудно забыть, что перед тобой нацистские преступники, в той или иной степени виновные в гибели миллионов людей.

У американцев новый врач, подполковник Джинглас, но он на этот раз почему-то не приехал в тюрьму. Летом в жару никому не хочется работать. Французский переводчик опоздал на заседание, примчался к обеду. На заседании мне пришлось переводить не только для своего, но и для французского врача, за что получила от галантного француза “миллион благодарностей”. У директора или врача каждой стороны — свой переводчик. Но среди нас существуют негласная солидарность и взаимовыручка: если кто-то в отпуске или отсутствует по другим причинам, его без ропота заменяет коллега. Не было ни одного случая, чтобы переводчика пригласили со стороны.

Поскольку было очень много гостей к обеду, мы решили устроить коктейль. Это проще, быстрее. Английский врач сильно захмелел, но уходить из бара не хотел ни за какие коврижки и просил то и дело подлить ему водки. Видимо, русская водка очень понравилась, он увлекся и немного не рассчитал. А в трезвом состоянии это очень скромный, даже застенчивый человек… После заседания служащий канцелярии Леонов передал мне кипу цветных фотографий с последнего приема у французов. Сохраню для потомков.

28 июля. Состоялось последнее в нашем месяце заседание директоров. На повестке дня два вопроса. Во-первых, просьба Шпеера о перенесении августовского свидания на сентябрь в связи с тем, что жена с детьми отдыхают. Просьбу удовлетворили: шестого сентября в 11 часов свидание с женой, седьмого — с сыном Эрнстом (дети подросли и пошли в школу, и Шпееры решили, что теперь им можно посещать отца). Затем была рассмотрена просьба тюремного пастора о проигрывании пластинок из его коллекции во время церковной службы в субботу. После этого в порядке информации старший французский надзиратель Ферри, исполняющий обязанности находящегося в отпуске директора, сообщил, что истопник тюрьмы Кадич скосил всю траву вокруг тюремной стены и за электрозабором. Раньше это делал местный немец, который забирал себе скошенную траву, но сейчас он переехал в другой район. Вначале хотели связаться с Сенатом, чтобы они организовали вывоз травы, но неожиданная “помощь” пришла от английского директора, который обещал забрать сено для лошадей английского полка, расквартированного рядом с тюрьмой. Что касается повседневной одежды заключенных, которая уже требовала починки, то решили, что ее соберет надзиратель и передаст в канцелярию секретарям. Секретари отвезут ее в женскую тюрьму, где за умеренную плату она будет приведена в порядок. Новую решили не покупать.