Сороковник. Книга 2

Он смешливо фыркает и вдруг дует мне в шею. У меня против воли сладко замирает в груди: кажется, будто тёплая волна крадётся до самого живота, словно у навязчивого собеседника выросла ещё пара конечностей, ласкающих умело и чувственно.

— Прекрати, — шиплю. — Или говори — или убирайся.

— А то что? — снова смешок. Тёплая волна скользит к бёдрам, оглаживает. Не сдержавшись, резко двигаю локтём, вернее, пытаюсь, и конечно — без толку. — Ладно-ладно, не буду, дело прежде всего. Нет, не угадала, возвращать тебя я не собираюсь. — В голосе отнюдь не сожаление. — Сама ко мне придешь, мы же с тобой ещё не доиграли… Хватит крутиться, сказал же — шалить не буду. А знаешь ли, я так до сих пор и не понял, какие законы случайности сработали и притянули именно тебя; но ты меня заинтересовала, Обережница. Ты нагромождаешь нелепость за нелепостью, ты совершенно непредсказуема со своей наивностью и одряхлевшими моральными принципами, ты абсолютно не вписываешься в общую колею, но почему-то, в отличие от других персов, у тебя всегда находится время подумать, хоть я и стараюсь его ужать.

Он уже не держит меня, в этом нет необходимости, а просто поглаживает шею. И почему-то мне кажется, что его тело вдруг начинает распирать во все стороны, словно плечи расширяются, ручищи становятся просто неимоверно большими, до боли знакомыми. И вот уже моей щеки касается ладонь в твёрдых бугорках мозолей, отполированных тяжёлым боевым копьём. А в некогда хрупнувший позвонок вдруг впивается игла фантомной боли, заставив меня вздрогнуть.

— Ты что же думаешь, твой драгоценный Васюта из рыцарских побуждений снялся с места и уехал от своей лапушки? Этот медведь сам не додумался бы до такого благородства. Впрочем, он хорош, всё-таки один из лучших в моей дружине, и расставаться с ним мне пока не хочется, я его поберегу до поры до времени. В сущности, твоё решение там, на границе, было верны: раз ты не отдала Сороковник, тебе его и проходить.

— Но ты дал Васюте уехать? Или ты его спровоцировал?

— Я каждому даю по его желаниям, заметила? Твоему Васюте отчего-то показалось, что квесты тебе выпадут исключительно силовые, чтобы его милую цыпочку на ровном месте в лепёшку раскатать. Вот он и решил: если первым твоим противником был ящер, то и остальных я подсуну в том же духе. А уж я постарался наслать ему образов повнушительней. До чего же забавно бывает в душу к вам, людям влезть!

— Васюта, — напоминаю я сквозь зубы. — Ты говорил о нём.

Зарабатываю похлопывание по плечу.

— Молодец. Голос не дрожит, хоть сама в комок сжалась… Да цел он, цел пока, я же сказал — он мне ещё нужен. Хочется ему силушку показать, думать, что тебя спасает — пусть думает, я для него неплохую программу подготовил.

— С-скотина — не выдерживаю. — Так и прибила бы…

— Согласен. А кто нынче хорош? Облака — идиоты. Лошади — предатели. Люди — мошенники. Весь мир таков, что стесняться некого.

— Постой, — говорю растеряно. — Это же…Это ж из фильма… Ты здесь бываешь, что ли?

— Почему нет? Хотя, скажу по секрету, для меня это табу. Есть у нас, демиургов, выражаясь вашим земным языком, определённая корпоративная этика: на чужую территорию лучше не соваться, дабы не внести нежелательных изменений и не смазать результаты деятельности местных богов. Оттого, знаешь ли, и идейка с проекциями родилась. Я подставляю вместо изъятого индивида копию, чтобы из-за его отсутствия в родном пространстве не было событийных искажений, и ко мне — никаких претензий. Правда, хорошо придумал? Никакого эффекта бабочки,

— Ты и об этом знаешь?

— Да, и книжечки почитываю, представь себе. У бессмертных много времени, хватает на всё. Каждый борется со скукой по-своему. Я, например, собирался поиграть в новую игрушку недолго, каких-то пару лет, а втянулся, представляешь? И сколько клонов Дьяблы не появлялось, но я предпочитаю вторую версию, с которой и начал. Правда, кое-что внёс из Титанов, больно хороши монстры. Но вот какую интересную закономерность я подметил. Вспомни, что творится в твоём мире, достаточно пощёлкать пультом телевизора или заглянуть в вашу сеть: агрессия, войны, терроризм, насилие… Домохозяйка, выйдя из дома на рынок, может сесть в троллейбус, напичканный взрывчаткой, школьники и учителя становятся заложниками, пенсионер расстреливает социальных работников, отец убивает двухлетнюю дочь, чтобы не платить алиментов… Ива, это — нормально? Заметь, я всего лишь повторяю, что ты сама читала или слышала. У меня же этого нет, понимаешь? Если представить себе агрессию как подвид энергии — в моём мире она реализуется в играх, в квестах, я направляю её в другое русло, причём руками чужаков, а своих людей берегу, они мне дороги. Выходит, моя игра ещё и пользу приносит!

Он произносит эту тираду, словно не замечая моих очередных попыток высвободить хотя бы одну руку. Невольно я вслушиваюсь. Одна из последних фраз неожиданно меня цепляет.

— А как же мы, кто приходит со стороны?