Сорвать заговор Сионских мудрецов

Но в Западной Европе ситуация совсем иная. Народы старых европейских государств недовольны и продолжающейся американской оккупацией, и конкуренцией восточных европейцев, и ростом безработицы, вызванной outsourcing — переводом предприятий в страны с дешевой рабочей силой, и крушением системы социальной защиты. Эти народы не заражены ненавистью к России, как ближайшие соседи; и в этой среде слова Путина нашли понимание.

Добавим еще, что Путин умеет говорить с народом и с прессой. Он умеет ответить, а это немалое умение. Когда ему напоминали о Политковской, он напоминал о десятках журналистов, убитых американскими войсками в Ираке. Когда ему говорили о правах человека, он вспоминал Гуантанамо. Американские ссылки на «русское вмешательство» в дела Украины после — не вмешательства, но прямой агрессии США в Ираке напомнили мне пушкинские строки: «В чужой п. де соломинку ты видишь, / А у себя не видишь и бревна!»

Путин умело использовал и свою принадлежность к новой демократической России, не теряя и преемственности, и связи с добрым старым Советским Союзом. Если бы так умели говорить и отвечать последние генсеки, СССР был бы и по сей день с нами. Сейчас вслед за замечательными словами Путина ждут дела, великие дела.

Поездка Путина,

или

история по-гоблински

I

Сегодня, после прошедших праздников Победы, со слетом президентов и премьеров в Москве, мы можем оценить по-новому смысл поездки президента Путина в Израиль и Палестину. Если раньше казалось, что Путин хочет показать флаг России в Восточном Средиземноморье, либо прищучить олигархов, или уладить разногласия в свете поставок русских ракет в Сирию, сегодня эта поездка вписалась в мета-борьбу за оценку Второй мировой войны, которая ведется в умах человечества: кто, с кем и за что воевал на Волге и Висле.

Историю можно рассказывать по-разному, и тому примером фильмы, переозвученные Гоблином. Хочешь — перед тобой развертывается сага о борьбе могучих волшебников за кольцо власти; а хочешь — идет разборка урок за краденое колечко. Но история — это не только параллельные и независимые дубляжи, но и спор дубляжей: чей перевод станет основным и будет идти в кино, а чей останется для домашнего пользования. В отличие от киношного примера, в настоящей, большой истории мы не знаем, что хотел сказать «режиссер», и нам остается спорить и отстаивать свою версию происходящих событий — приходил ли Антон Городецкий поселиться у своей тещи, или искал помощи у колдуньи; проходил ли Ночной Дозор, или происходил ночной базар. На языке политологов это именуется «борьбой за нарратив».

Сталинградскую битву тоже можно считать борьбой за нарратив: нордическая ли раса утверждает свое господство на азиатских просторах; или всемирный капитал натравил своих яростных псов на первое вырвавшееся из его кабалы государство рабочих и крестьян; а может, как утверждали Повель и Бержье, шла борьба между темными и светлыми магами, или спор о переделе мира, или, как пишет Аннинский, продолжается вековая оборона Руси от идущих с запада волн.

Поездка президента Путина в Израиль была большим испытанием именно потому, что она обернулась борьбой за нарратив. Израильтяне придумали странный пересказ событий Второй мировой войны, в центре которого стоит судьба еврейского народа: Гитлеровцы решили

, по их версии, уничтожить весь еврейский народ от мала до велика; для этого-то они и воевали со всем миром. А мир не заботился о судьбе евреев, и хладнокровно взирал на их гибель. Тем не менее произошло чудо, казалось бы погибшие евреи спаслись и создали свое государство.

А с нашей, русской точки зрения, Советский Союз не «хладнокровно взирал», но обливался кровью своих лучших сынов; война шла не за и не из-за евреев, но Россия заслужила их вечную благодарность, поскольку спасла от верной гибели.

Хотя сионистский нарратив плохо согласуется с основными фактами истории, но его активно навязывают многие еврейские журналисты и владельцы СМИ в Америке, Европе, далее — везде. В еврейском рассказе Россия — и Советский Союз — отсутствуют: даже американцы в нем появляются скорее как свидетели гибели, нежели как освободители, а уж героическая роль целиком отдана создателям Израиля.