Сосед сверху, сосед снизу

Я травлюсь этой мыслью уже который день.

То есть вот это все — не по— настоящему?

Земля, пляшущая под ногами от его поцелуев. Взбудораженные мурашки от прикосновений. Сердце, которое тихонько ноет всякий раз, когда нам с ним приходится друг от друга оторваться. Невозможность даже уснуть без его крепкого плеча под затылком.

Но ведь получается что да.

Это ведь не отменяет того, что от поцелуев Эмиля меня болтало как легонькую шлюпку на волнах штормового моря… И того, что после того, как я поставила с ним точку — часть меня будто омертвела, захолодела, перестала чувствовать.

— Давай уедем, — устало роняет Змей, спасая меня от желания прямо сейчас утопиться в этой лазурной лагуне, — я хочу тебя и на пляж. Можно совокупить. Откладывать нельзя ни в коем случае.

И это он говорит буквально после того, как сам изобличил меня.

— А твоя сестра не обидится?

— Мы здесь на три дня. Второй из которых уже кончается. Бьянка прекрасно понимает, что здесь и сейчас ты меня занимаешь больше всего на свете. Мы и так ничего не успеем, так хотя бы отдохнуть-то должны.

Выходные в Италии и вправду утекают сквозь пальцы как вода.

Позавчера мы приехали, я полюбовалась на Катанию из окна машины Леона Лусито, отца Эрика, приехавшего за нами в аэропорт, а через час езды уже слушала причитания сеньоры Софии — его матери, о своей вопиющей худобе. Так плотно, как за тем ужином, меня еще ни разу в жизни не кормили…

Вчерашний день тоже кончился слишком быстро.

Мне показали семейную винодельню Лусито, передававшуюся от отца к сыну, и строго говоря — ожидавшую, пока Змей «напляшется». Если честно, мне стала понятна ирония Эрика по отношению ко многим винам с полок супермаркета. Подозреваю, я сама больше не смогу их пить — после вчерашней-то дегустации…

— Ну что, поехали, моя Змейка? — Эрик шумно выдыхает, сползая губами к моему уху. — Или я тебе так надоел?

— Ты не можешь мне надоесть, — откликаюсь я, констатируя факт, — давай уедем, только я обязательно хочу попрощаться с Бьянкой самостоятельно.

Я соглашаюсь. Я снова соглашаюсь. Совершенно не представляю, как мне заговорить с ним на нужную тему.

И как дышать после.

66. Эрик и Настя. Одержимость

Четыре часа перелета…

Почему они кончаются так быстро?

Эрик невесомо проходится по губам Змейки пальцами. Она не спит — дремлет. Приоткрывает один глаз, лукаво улыбается.

— Только не говори, что опять…

— Зачем, если ты сама все понимаешь?

Эрик  и сам понимает, что смотрит на Настю как голодный на кусок мяса. Ничего с этим поделать он не может. Если она сейчас скажет, что устала, что ей надоела его озабоченность —  Змей вообще понятия не имеет, как ему с этим дальше жить. Напряжение внутри нарастает с каждой секундой.

Хорошо, что в ней отдается его желание.

Настя закусывает губу и пряча улыбку, отстегивается от кресла.

— Ты — самый озабоченный мужчина, из всех, что я видела в своей жизни, — шепчет она, склоняясь к самому уху Эрика.

Скорее, одержимый. Одержимый, отчаявшийся, звереющий с каждой секундой приближения к Москве. Вот только выхода не было. Решение он принял.

— Молодые люди, вы опять? — Стюардесса, в четвертый раз замечающая Эрика и Настю на пути к туалетным комнатам в головной части самолета, останавливается, удивленно округляя глаза. Настя тоже замирает — Эрик даже стоя за её спиной, видит, как заливает румянцем её щеки. Его Змейка — такая пугливая, готова ускользнуть от любого шороха.

А тут… Ну на самом деле, наверное, авиарейсы Катания-Москва еще не знали настолько озабоченных пассажиров.

Секс в самолете — фетиш для очень многих, только сейчас для Эрика дело вовсе не в фетишах.

— Нам очень нужно, — хрипло выдыхает Змей, сжимая плечи пока еще 

своей девушки, и впиваясь взглядом в лицо бортпроводницы. Предельный уровень его нынешнего голода очевиден любому. И мало кто отважится вставать на его пути.

— Через двадцать минут самолет пойдет на посадку. Все пассажиры должны быть к этому времени уже пристегнуты, — стюардесса опускает глаза, утыкаясь в тележку с напитками.

— Что ж, придется мне уложиться в эти сроки, — Змей криво ухмыляется и ныряет вслед за Настей в узкую кабинку и резким разворотом прижимает девушку к закрывшейся двери.

Есть непреложный постулат — эта девчонка — самый опасный наркотик из всех существующих. Это она вызвала у него зависимость с первого взгляда, с первой секунды, не говоря уже о первой их ночи. И сейчас, когда за спиной Эрика будто тикает таймер обратного отсчета до того, как он потеряет свое место — каждое мгновение «под кайфом» на счету.

— Нас занесут в черный список авиаперевозчиков, — тихонько шипит Настя  впивается зубами в мочку уха Змея.

— Смотри на это с другой стороны. Возможно, мы установим новый рекорд? Для этого рейса так точно!

— Интересно, как мы его будем доказывать. Количеством использованных презервативов?

— А мне интересно, как я уложусь в двадцать минут.

— Придется тебе постараться, — ехидно щерит зубки Змейка. Все. Хватит с неё болтовни. Их последние двадцать минут пошли.