Сошедшие с небес

А потом появилась женщина. Юная, прекрасная, восторженная и любознательная. Она могла видеть сквозь покровы, она разглядела то, каким он был когда-то, и нарисовала. Нарисовала его.

И неотвратимо выпустила наружу адское пламя, зову которого сопротивляться не смогла бы.

Нужно было коснуться его, и не только кончиками пальцев.

И к его каменному лицу прижалась человеческая плоть — так, как он и ожидал. И он отблагодарил ее — так, как только мог.

Последней группой туристов оказалась стайка детей из частной и привилегированной лондонской школы, которых вывезли на экскурсию. Школьники вели себя хуже некуда — видимо, воспитатели боялись лишний раз приструнить детишек, боясь, что те нажалуются мамочкам и папочкам. Судя по дорогой форме, iPod-ам, бриллиантовым серьгам, сверкающим кольцам и ценным часам, эти мамочки и папочки работали юристами, врачами и биржевыми брокерами, со связями по всему миру, как и те люди, с которыми у Робби сегодня назначена важная встреча.

Последний день, уговаривала она себя. Всего несколько часов. Она отбарабанила вступительную речь, щедро пересыпая ее дьявольским смехом, и выдала побольше подколок, но сегодня она явно не была в ударе. Голова раскалывалась, проклятая шишка казалась живой тварью, на которую никак не действовали таблетки аспирина. Ну, она хотя бы смотрелась как дополнение к гриму.

Время от времени ранка в середине шишки сочилась каплями сукровицы. Мерзкое зрелище, зато прекрасно дополняющее ее роль — женщины, умирающей от бубонной чумы. А в субботу, на свадьбу, придется залепить пластырем и спрятать под венок с фатой. Ну, к тому времени ей станет лучше, и пройдет эта кошмарная головная боль.

— Сюда, мои сладенькие, — заманивала ребятишек Жанель. Собственный визгливый голос иглой вонзался в уши. — Пригнитесь вот здесь. Вы должны добраться в целости и сохранности до места пыток!

Некоторые из детей нервно улыбнулись, когда она захихикала, но остальные не обратили особого внимания. В ее груди нарастала странная тяжесть, ее охватывало раздражение: стараешься-стараешься, и ради чего? Ради того, чтобы тащиться по старинным переходам, где озноб пробирает до костей, и пытаться развлечь толпу равнодушных подростков.

Жанель скорчила жуткую гримасу, затем обратила ее в кривую улыбку. А потом, совершенно внезапно для себя, кашлянула. И тут же повторила кашель, чтобы не выбиваться из роли. Проклятье, в горле начало першить, заставляя кашлять каждую минуту. Видимо, в воздухе летала взвесь из пыли, которая постоянно осыпается с замковых стен. Еще пятнадцать минут — и она закончит с этой группой. Можно будет стянуть грубый костюм, от которого хотелось чесаться, и пестрый шутовской колпак, и забыть обо всем на целых две недели.

Послезавтра — свадьба, завтра во второй половине дня прилетят ее родители. Ее жизнь — и целый мир вокруг! — стояла на пороге изменений.

Она не могла больше ждать.

В маленькой камере, в предрассветные часы, он восстановился почти полностью. Ему хватало сил, чтобы освободиться из каменного плена, который удерживал его долго, очень долго.

Темная сила, благодаря которой он мог обрести форму, никуда не исчезала, но каменная клетка, сложенная руками человека, оборвала связь между ним и этой силой, не давая ему любить ее и наслаждаться ею. Так человеческое дитя, оторванное от матери и брошенное на произвол судьбы, вскоре погибает.

Но эта сила никогда не умирала навсегда. Она черпала в нем свою мощь, а он — в ней.

И, воссоединившись, они воцарятся в мире.

* * *

— Что с тобой, дорогая?

Жанель вцепилась в край умывальника и не сразу смогла ответить.

— Ничего, мама, все хорошо. Это просто нервы.

— Хочешь чашку чая? Он поможет успокоиться.

— Конечно, — машинально ответила Жанель. — Было бы здорово.

И, едва мать закрыла за собой дверь ванной, она снова кашлянула На ладони, которой она прикрыла рот, появились крохотные капельки крови.

— Что за черт, — пробормотала девушка. — Это что, синусит?