Сошел с ума

С Гришей мы были знакомы давно, еще с той прекрасной поры, когда он работал редактором в крупнейшем государственном издательстве, пописывал критические статейки и мечтал открыть собственный журнал, который поставит его имя в один ряд с именами Некрасова, Бориса Полевого. С журналом у него ничего не вышло, как обыкновенно не сбываются юные грезы, но к новым временам Гриша приспособился довольно безболезненно, причем не скурвившись окончательно. На пару с каким-то хватким шаромыжником организовал коммерческое издательство, которое вот уже пятый год процветало, хотя и оказывалось перманентно на грани банкротства. Из тридцатилетнего похожего на монаха молодого человека с романтически вздыбленными волосами и пронзительным взглядом Гриша Колонтай превратился в самоуверенного полноватого мужчину с аккуратной прической и в добротном костюме, постоянно с сомнамбулическим видом пересчитывающего нал и безнал, мифические тиражи и отпускные цены, поминающего к месту и не к месту каких-то таинственных дилеров, брокеров и киллеров; но даже в этом заторможенном, зомбированном состоянии он сохранил в недрах души былую мечту — поразить мир гениальной книгой, очистительной и хрупкой, как хрустальная весенняя гроза. Естественно, этой заповедной и немного смешной надеждой Гриша Колонтай делился теперь не со всеми, а только с избранными, и я входил в их число. Я ценил его дружбу, потому что он принадлежал к тем немногочисленным людям (в нашем цеху их вообще единицы), которых можно ломать до бесконечности, травить собаками, обрезать им сухожилия, но у них, втоптанных в дерьмо по шляпку, все равно будет сиять в очах наивный зеленый огонек простодушного удивления перед жизнью.

— Прежде чем ругаться, — сказал я, — объясни, чего тебе надо?

Гриша ответил, что ему лично от меня ничего уже не надо, а вот я, скорее всего, заинтересован в том, чтобы книжка под замечательным названием «Сто способов прожить сто лет» вышла в этом квартале, иначе придется возвращать аванс и вдобавок платить неустойку, о размере которой он пока якобы из деликатности умолчит. Честно говоря, Гриша меня огорошил. Я начисто забыл об этой договорной бредятине и о том, в каком она состоянии. Гриша вежливо напомнил, что в рукописи не хватает двух последних частей (примерно одного печатного листа).

— Где эти страницы?

— Как где? В машинке, — соврал я.

— И когда я смогу их получить?

— Через месячишко, — брякнул я наобум. Гриша так разъярился, что некоторое время молчал, а потом понес околесицу о чувстве ответственности, которое каждый порядочный человек испытывает по отношению к другому человеку, с которым связан обязательствами. Все эти слова, почерпнутые из романтического прошлого, сегодня звучали как лепет наивной девицы, пытающейся растолковать насильнику, что его поведение безнравственно. Но я с любопытством выслушал Гришу до конца. Особенно впечатляюще прозвучала мысль о том, что человек, нарушающий моральные правила, совершает преступление в первую очередь по отношению к самому себе и к своим детям.

— Дело в конце концов не в авансе, — закончил Гриша, — все-таки мы с тобой друзья, и ты пользуешься этим. Разве не обидно?

— Обидно, — согласился я. — Но если я скажу, что провалялся в психушке, тебе будет легче?

— Будет. А это правда?

— Ты сомневаешься?

— Пожалуй, нет. К этому давно шло. И что нам теперь делать?

— Через месяц, — сказал я.

— Постарайся через недельку. Напрягись, Миша. Ситуация на рынке очень благоприятная. Молнией выкинем стотысячный тираж. Твоих девять процентов, прикинь сам.

— Давай созвонимся послезавтра.

Уже другим, нормальным голосом Гриша спросил:

— У тебя неприятности?

— Были. Теперь все позади.

…Второй звонок прозвучал гласом судьбы, хотя ничего в нем не было угрожающего. Звонивший назвался Иваном Викторовичем Федоренко, сотрудником какой-то фирмы (названия я не уловил, что-то похожее на лес-пром-газ-снаб), и предложил подъехать к четырем дня по такому-то адресу. Я спросил: зачем? Неизвестный Федоренко из неизвестной фирмы вкрадчиво сообщил, что у него есть выгодное предложение. Я спросил: какое?

Он ответил, что не совсем удобно обсуждать детали по телефону. Я попросил уточнить хотя бы, какого рода это выгодное предложение. Федоренко со странным смешком ответил, что какого бы рода оно не было, оно обязательно меня заинтересует и в накладе я не останусь. Я записал адрес и обещал подъехать. Собеседник сказал: ждем! Вот и весь разговор. Или лучше сказать: вот и вся передышка. Можно было, конечно, допустить, что звонили из какого-нибудь коммерческого издательства, которых теперь развелось как поганых грибов, они есть при каждом крупном синдикате — их создают и для отмывки «левых» денег, и для многого другого, — но думать так можно было разве что для самоутешения. Издательства вступают в контакт с авторами без всякой хитрости, секреты начинаются позже, когда заходит речь об оплате. Позвонили плохие люди, но прятаться от них было бессмысленно. Все равно что прятаться от землетрясения под кроватью.