Сосна зимой

– Но, ваше величество, империя держится на порядке, различии между высшими и низшими и покорности императору! Да, наказание не будет человеколюбивым, но ради блага империи иногда приходится принимать жёсткие решения. Неблагодарность будет меньшим грехом, чем разрушение принципов управления.

– В самом деле? – чувствуя, что сдерживаться всё труднее, переспросила я. – Вы считаете, что неблагодарность поспособствует укреплению верности и единства империи? Что будут думать о нас люди, которых спасли, если у них на глазах спасителей казнят? Им и так-то не за что любить власти!

– Вот поэтому и нужно внушить им к власти должное почтение!

– Страх и ярость, вы хотите сказать?

– Ваше величество, всеобщей любви вы всё равно никогда не добудете, – опять вмешался Кей.

– Но это не значит, что нужно накалять обстановку, когда она и так непроста.

– Но что-то делать с ними нужно. Эти мятежники…

– Мятежники?

– В не столь уж далёком прошлом, – уточнил Кей.

– Они все были амнистированы.

– Видимо, им это впрок не пошло. Они не сложили оружия и не разошлись по домам, хотя уже очевидно, что опасность миновала.

– Возможно, потому что опасаются именно того, что вы мне тут предлагаете?

– А что предлагает ваше величество? Позволить неподконтрольным отрядам так и болтаться по стране, собираться, когда вздумается и делать, что вздумается?

Я задумчиво взмахнула веером. Оба сановника ждали, Кей спокойно, министр, кажется, затаил дыхание. Я мимолётно подумала, что для военного министра хоу Цзир как-то слишком трепетен и эмоционален. Это назначение он получил ещё при Тайрене, отличившись во время снятия осады с Таюня, но не на поле боя, а в штабе, при планировании наступления.

Впрочем, министерская должность, даже в Военном министерстве, сугубо бюрократическая и воинственного духа не требует.

– А предлагаю я вот что. Во-первых, я их награжу, как и положено награждать спасителей отечества. А во-вторых, я приглашу их в Таюнь. Если уж вам, мои сановники, так претит их неподконтрольность, что ж – пусть поступают на государственную службу.

– Ваше величество!.. – потрясённо воскликнул военный министр.

– Что? Вас смущает, что там нет благородных людей? Но раз уж мы сошлись на том, что можно сделать чиновниками доказавших свою пригодность простолюдинов, то выигранную войну тем более можно счесть успешно сданным экзаменом.

– А если они откажутся от предложения? – спросил Кей, пока Цзир открывал и закрывал рот, подыскивая достойные возражения.

– Вот тогда и можно будет заговорить с ними жёстче. А пока, господа сановники, вы свободны.

– Прошу ваше величество подумать трижды! – министр бросился на колени и стукнулся лбом об пол.

– Не сомневайтесь, хоу Цзир, я всё обдумаю самым тщательным образом. Идите.

Кей откашлялся, выразительно глядя на товарища, и военный министр, покосившись на него, поднялся. За дверь он вышел без дальнейших проволочек, а вот Кей задержался.

– У вашего величества есть основания для недовольства, – чуть укоризненно сказал он, – но всё же ваш слуга полагает, что командующий Жэнь сделал всё, что было в его силах. В таких условиях сдержать дезертирство и измену, возможно, оказалось бы не под силу и покойному государю. Жэнь Гуэль не заслужил обиду от вашего величества.

– Ты прав, – вздохнула я. – Я погорячилась. Принесу ему свои извинения.

Кей удовлетворённо кивнул и ушёл. Вызванный во дворец на следующий день командующий Жэнь мои извинения принял – а что ему ещё оставалось? – но что он думал на самом деле, оставалось только гадать.

– Значит, мы никуда не поедем? – тоскливо спросил Ючжитар.

– Прости, солнышко. Сам видишь, Небо решило послать нам испытание, и все планы приходится откладывать. Поедем на следующий год. Зато, если всё будет хорошо, прямо в начале весны!

Ючжитар вздохнул так тяжко, словно ему объявили не о переносе желанной поездки, а о заключении под домашний арест до конца дней.

– Но зато мы этой осенью переедем в Украшенный цветами Светлый дворец! – с наигранной весёлостью сказала я. – Помнишь, я вам рассказывала? Горячие источники, озеро, кипарисовый лес. Будете гулять и купаться сколько влезет.

Унылый вид девятилетнего императора говорил, что источники – это, конечно, прекрасно, но подсластить пилюлю мне не удалось. Положив руку на край стола и опустив на неё подбородок, Ючжитар монотонно катал туда-сюда кисточку для письма. Потом он оставил кисточку в покое и потянулся к стопке листов на краю стола.

– А это что, матушка?

– Это? Забавная картинка. Показывает, что такое на самом деле наш дорогой дядюшка Эльм.

– Это Эльм? – Ючжитар ткнул пальцем в лист.

– Ага.

Мальчик наконец улыбнулся, разглядывая карикатуру. На утверждённом мной рисунке облезлый лис-Эльм сидел перед большим пирогом с надписью «Северная империя». Пирог венчало изображение императорской тиары, и именно на неё с вожделением взирал имперский дядя, истекая слюной и молитвенно сложив лапки. А вокруг радостно скалились, точили ножи и нацеливались палочками для еды ещё с полдюжины лис и шакалов с заплетёнными по южному обычаю косичками на головах.