Сотник

Вокруг уже собралась умеренная толпа зрителей. Разведчики, доставившие это сокровище, выглядели как рыбаки, которые добыли редкий экземпляр говорящей рыбы и теперь демонстрировали его восхищенным ценителям; Макар же рассматривал пришельца, как кот, с которым пойманная мышь мало того что внезапно начала разговаривать человеческим голосом, так ещё и потребовала адвоката. Впрочем, при последних словах он резко посерьезнел и решительно прервал представление, обернувшись к разведчикам.

— Тащите-ка его… — Макар задумался, соображая, где лучше всего допросить пленника, и посмотрел на Мишку. — Михайла, не обессудь, но я в твоей светлице в тереме с ним побеседую, — не спросил, а скорее сообщил он. — Там удобнее всего…

И, не дожидаясь Мишкиного разрешения, кивнул отрокам:

— Вон, в ка… в кабинет к бояричу его. Нечего тут…

"Твою ж мать! Это что тут происходит, позвольте вас спросить, господин сотник? Макар никогда не лез выше головы, а тут он незатейливо норовит вас из вашего же кабинета плечом выставить? С чего бы? Отвык, пока вас не было, что ли? И ведь спорить сейчас не станешь при всех… Ну, положим, фиг он угадал, но придется и тут свое право доказывать и все по местам расставлять, тудыть его! Как же надоели все эти танцы с бубнами… Ну да ладно, Макар — не Егор, и даже не дядюшка, разберемся…"

Впрочем, додумать свою мысль Мишка не успел, да и разведчики выполнить указания наставника — тоже. Всю мизансцену им поломал радостный мальчишеский вопль:

— Фифан! Дядька Макар, не надо его в темницу, это ж Фифан!

По крепостному двору вприпрыжку мчался какой-то незнакомый Мишке темноволосый мальчонка без шапки и в наспех накинутом на плечи тулупчике, с виду ровесник Сеньки. Проскочив мимо зрителей, он подлетел к пришельцу и радостно повторил:

— Фифан! Ты тоже к нам, да? У-у-у-у, ну и правильно, только тут строго — заарестовать могут… Хорошо, я тебя увидел! — и он опять обернулся к Макару. — Это же Фифан! — причем сказано это было с таким выражением, словно иных пояснений и не требовалось.

— Тимка, не лезь! — Мальчонку сзади за тулуп ухватила Верка Говоруха, которая материализовалась в толпе зевак одной из первых и уже несколько минут вовсю наслаждалась происходящим, а теперь пыталась отправить невесть откуда взявшегося мальчонку себе за спину, но тот упрямо мотнул головой.

— Мам Вер! Ну это ж Фифан!

"Это ещё что за явление, прости Господи? Тимка… Ах да, это тот самый змеевед и змеедел Тимка-Кузнечик, надо полагать… Стоп! А Верка тут при чем? Какая мама, мать их так?! Да что тут происходит?! Или я уже повторяюсь?"

На этом феерия не закончилась. Макар сурово зыркнул на мальчишку и, кажется, собрался его шугануть, но тут взял слово Тимкин подзащитный.

— Не Фифан, а Феофан, юноша! — с достоинством проговорил он, гордо оглядел присутствующих пока ещё мутным взглядом и сообщил: — Фе-о-фан, попрошу запомнить!

— Феофан Грек? — брякнул Мишка прежде, чем успел остановиться.

— Да что вы все заладили — грек да грек! Кстати, откуда вы знаете про грека? Хотя ясно, Журавль отметился. Тоже мне, зубоскал.

"Это что же я пропустил-то? И кто у нас следующий? Эль-Греко или Айвазовский, с передвижниками на подтанцовке? Не-е, похоже, Босх".

Пытаясь хоть как-то собрать в кучу разбегающиеся тараканами мысли, Мишка потряс головой. Прежде всего требовалось решить ряд вопросов: каким попутным ветром занесло к ним это греческое чудо и откуда? Причем тут медведь и сова? Или нет, сова потом сама пришла… И вообще, не является ли все это коллективной галлюцинацией с особо тяжелыми последствиями в результате диверсионной деятельности обиженной Юльки, добавившей Плаве в котел грибочков, или его персональным сном после потрясения основ мироздания вчерашним полетом змея над крепостью?