Сотник

Мишка посмотрел на Тимку. Тот в ответ выжидающе уставился на сотника широко распахнутыми темными глазищами с длинными, почти девичьими ресницами и плохо скрытым пацанячьим любопытством. Малец как малец. Разве что слегка смуглявее, чем остальные, да скулы намекали на некоторую примесь восточных кровей. И вихры темные. Не черноволосый, скорее, темный шатен, если Мишка не ошибался в названии масти.

— Ты чего без шапки-то бегаешь?

— Так торопился я… — Тимка смущенно шмыгнул носом. — Меня Сенька там послал… А тут вижу — Фифан.

Неожиданно Немой, привычно замерший памятником самому себе, отмер, полез за пазуху, вытащил оттуда шапку и нахлобучил ее на голову мальца.

— Спасибо, дядька Андрей! — поблагодарил его Тимка и снова повернулся к Мишке. — Ну так не мог же я мимо, раз Фифан…

— Ага, не мог, — усмехнулся Мишка. — Так что, ты, оказывается, тоже боярич?

— Наверное… — Тимка неуверенно пожал плечами. — Фифан говорит…

— Что значит, Фифан говорит? — от общего идиотизма происходящего Мишка уже не знал, морочит им голову мальчишка или и вправду не знает.

— Ну, вообще-то мой отец дядьке Журавлю родич, — Тимка почесал нос и вздохнул. — Пока не пропал, за него сколько раз оставался. Но он себя боярином звать не велел, говорил: я — Мастер, это никаким боярством не дается… Вот его и не звали…

Тимка ещё подумал и добавил:

— А бояричем и Юрку никто не зовет.

— Какого Юрку?

— Так сына же дядьки Журавля! — удивился Кузнечик Мишкиной непонятливости. — Но он калеченый, из дома редко выходит.

— А дядьку Журавля ты бы, как и грека, спасать кинулся?

— Так я ж и не… — и замолчал, встретившись с Мишкиным взглядом. Оглянулся на Андрея, потом на Макара, в поисках защиты, но потом решительно вздохнул и признался:

— Ага… Только он бы сюда не прибежал. Мирон его сам боится.

— А грек, значит, боится Мирона?

— Наверное… Мирона все боятся. Кроме Медведя. А грек — он свой! Он хороший и учил нас всему! Ты не гляди, что пьяный — он все-все знает. Даже чего дед не знал…

— А что ж дядька Журавль вас с дедом не защитил, раз вы в побег пошли?

— Так нету его! Как уехал, так, наверное, и не вернулся, раз Фифан сказал, что Мирон нас с дедом ищет… — Тимка снова вздохнул. — Деда говорил, боярин приедет — Мирона точно убьет.

— Значит, Фифан свой, говоришь?

Мальчишка поспешно кивнул.

— Змея он тебя делать научил?

— Не… Папка. Фифан сам удивлялся, когда запустили первый раз, — ухмыльнулся во весь рот Тимка. — Мы с пацанами в слободе часто запускали. Разных. А что образ — это уже тут боярыня Анна велела намалевать. Там волхв изругался бы… И боярыня звать змеем не велела, раз образ христианский, — не пожаловался, а скорее проинформировал он. — А что? Понравилось? Это мы все делали… Для вас…

— Мирон — волхв?

— Да не… — мальчишка скривился. — Мирон с боярином. А волхв — так. Он сам по себе. Да и не боится его никто — он в слободу только по кузнечным делам приходит, когда пускают. Просто кричит много. А грек с ним спорит…

— Грек христианин?

— Ну да… И волхва он как-то раз вообще побил.

— А Мирон?

— Да кто его знает! — задумался Тимка. — Крест нательный ему дед делал, а потом ругался, что он его надевает только когда с боярином куда едет, а сам с волхвом на их праздники в храм ходит, Сварога славить.

— А вы ходили?

— На праздники — нет. Но в храме работали. Дед потом поститься велел и молился.

— А отец Моисей у вас бывал?

— Это священник, что ль? Не-а… Я про него и не знал — тут уже сказали, что есть у нас там такой. Он к нам не ходил, в слободу только своих мастеров пускают или по делу кто. И слободским без охраны не выйти. Мы сами молитвы читали, — пояснил он и, не удержавшись, похвастался. — А зато меня здесь крестили! И теперь дядька Макар и тетка Арина у меня крестные!

Теперь Мишке стал немного понятнее интерес Андрея к отроку, да и с "мамой Верой" прояснилось.

"Усыновили Макар с Веркой, значит, сироту, у них-то одна дочь. Логично… Блин, а ведь придется им теперь боярство давать! И не отвертишься… Стоп, сэр! Но это выходит, они теперь и ваши родичи? И Макар с Веркой, и боярич этот новоявленный, который Журавлю родня… М-да-а… По-сравнению со всеми остальными новостями, это уже пустяки между делом.

Ну что ж, сэр, должен признать, увертюра впечатлила. Пошли слушать арию".

Предчувствия Ратникова не обманули: подтверждение этому он получил немедленно в качестве ответа на свой же следующий вопрос:

— Не выйти, говоришь? Так вы же с дедом вышли? И грек.

— Нас дядька Медведь провел. И Фифана он тоже, видать… — Тимка почесал в затылке. — Иначе бы никак…

— А Медведь?

— Что Медведь?

— Он кто?

— А он у лешаков главный. С ним дядька Аристарх говорил…

"Какие ещё лешаки?!"