Социальные сети

Задохнувшись от ужаса и резкого, болезненного возбуждения, Даниэль вскочил на ноги. Шатаясь, подошёл к окну и распахнул его. На мгновение ему показалось, что он больше никогда не сможет дышать. «Мама права. Я же fasik, грешник. Я же хочу свою собственную сестру», — осознал он, и ему впервые в жизни стало по-настоящему страшно. Демоны рода Эль — Каед дышали ему в затылок. Они возвращались к нему, чтобы забрать его душу. Корчась от страха и отвращения к себе, Даниэль быстро оделся, написал матери записку, в которой сослался на несуществующий семинар, вызвал такси и уехал.

Назвав таксисту первый же адрес, пришедший ему на ум, Даниэль всю дорогу мрачно смотрел прямо перед собой, сидя на заднем сидении кэба. А потом он вспомнил о том, что лежало в его рюкзаке. Запустив в сумку руку, Даниэль вытащил так и непрочитанные им письма Эль и с ожесточением начал рвать их. Собрав мелкие клочки в горсть, под неодобрительным взглядом водителя Даниэль одним движением выкинул обрывки из окна. Водитель нахмурился и уже собирался сделать Даниэлю выговор, когда поймал в зеркале бешеный взгляд его глаз. Водитель прикусил язык и молча втянул голову в плечи. Он еще долго ёжился при воспоминании о том, как рвалось из глаз этого странного юноши адская смесь ярости, боли и муки.

Водитель вздохнул с облегчением только когда высадил Даниэля у неприметного дома в Йорке. «Интересно, что с этим парнем не так?» — подумал водитель и уехал. Точно такая же мысль пришла в голову Кэтрин, в дверь которой сейчас отчаянно звонил Даниэль.

Больше в Оксфорд в то лето Даниэль не приезжал. Боясь самого себя, не желая встречаться с сестрой, Дани снял небольшую квартиру на юго-западе Лондона. Вскоре туда же, на Флит Стрит переехала и Кэтрин. Осенью Даниэль и Кэтрин вместе поступили в ЛШЭ — Лондонскую школу экономики. В конце осени Даниэлю исполнилось ровно двадцать лет.

Приближался декабрь, а за ним и год девяносто первый.

@

90-е годы, за двадцать лет до описываемых событий.

Лондон — Оксфорд.

Великобритания.

Девяностые прошлого века — весьма необычное время.

Если в Александрии, где родился Дани Эль-Каед, все еще царил закон военного положения, то на Западе, где жил Даниэль Кейд, наступала эпоха крушения «железных» занавесов. Первое потрясение ожидало мир, когда в конце восьмидесятых рухнул вечный «монстр» — СССР, и на свет появилось новое лицо России. Через несколько лет это, зарождающее государство, станет крупнейшим в Европе и обретёт статус президентско-парламентской республики. Ну, а пока Россию ждали болезненные экономические реформы.

Лондонская школа экономики, где благополучно учились Даниэль и Кэтрин, в девяностых занимала не только престижное, исторически выделенное ей место между Клэр Маркет и Хагтон Стрит. К тому времени к ЛШЭ отошли еще четыре здания, построенные между парком Линкольн- Инн- Филдс и Олдвич Стрит. Это удобное расположение позволяло студентам в перерывах между занятиями (а иногда и вместо них) гулять в парке, в своё время ставшим прообразом Центрального парка в Нью-Йорке. Иногда Кэтрин затаскивала Даниэля в популярный театр «Олдвич». Девушке нравились постановки только-только входившего в моду Эндрю Ллойда Вебера. Но еще чаще Даниэль и Кэтрин бывали в кампусе ЛШЭ, у Макса Уоррена. К тому времени Макс перевелся из Йоркского университета, где он проучился весь первый год, в ЛШЭ, и стал закадычным приятелем Кейда. Теперь все они — Дани, Кэтрин и Макс — вместе «познавали причину вещей», как гласил девиз Лондонской школы экономики.

Неразлучная троица неплохо училась и прекрасно жила, пока кое- кто не нарушил их планы.

— Слушай, Кейд, а кто такая Стелла Фокси Мессье? Ты в курсе, что она с отличием сдала экзамены и теперь собирается учиться здесь? — спросил одним сентябрьским утром Макс у Даниэля. Макс, Даниэль и Кэтрин стояли на Хагтон Стрит, отойдя от ЛШЭ на добрый десяток метров, и совещались, где сегодня им прогулять самую первую лекцию.

Услышав вопрос, Дани послал мысленное проклятие сестре и недовольно поморщился. Он уже слышал эту новость: пару часов назад Мив-Шер позвонила Дани на Флит Стрит, чтобы с гордостью сообщить сыну о том, что Эль поступила в ЛШЭ, набрав высшие баллы. Даниэлю пришлось терпеливо выслушивать бесконечные дифирамбы матери в адрес Эль, и даже лицемерно выразить Мив-Шер свое удовлетворение от того, что он и сестра теперь будут учиться вместе. Когда мать закончила разговор, Дани злобно швырнул на рычаг трубку, взъерошил волосы и спросил себя, а какого, собственно говоря, чёрта, его неугомонная сестрица поступила именно в эту школу?

— Макс, а как ты узнал, что Эль сюда зачислили? — спросил Даниэль у Макса, лишь бы что-то сказать.