Соцветие поэтов

Здесь всё меня переживёт, Всё, даже ветхие скворешни И этот воздух, воздух вешний, Морской свершивший перелёт. И голос вечности зовёт С неодолимостью нездешней, И над цветущею черешней Сиянье лёгкий месяц льёт. И кажется такой нетрудной, Белея в чаще изумрудной,

Дорога не скажу куда… Там средь стволов ещё светлее, И всё похоже на аллею У царскосельского пруда.

Юрий Безелянский. Из книги «99 имён Серебряного века»

Константин Бальмонт

(1867 - 1942)

Твои стихи – оазис голубойдля путника, бредущего в пустыне.Какое счастье - встретиться с тобой

в твоём саду на ледяной вершине.Они так часто для меня пример:изысканный, загадочный и странный.Во власти прошлых, призрачных химерпроходят дни с улыбкою туманной.И миг забвенья длится без конца:пока хохочут струны, пляшут тени -как брызги слёз с печального лица,как беспокойный рой живых видений.И прежнее, где жил с тревогой я,

к которому теперь уж нет возврата,теперь так далеко, как та земля,к которой долго плыл Колумб когда-то.2009

Тэффи о Бальмонте

К Бальмонту у нас особое чувство. Бальмонт был наш поэт, поэт нашего поколения. Он - наша эпоха. К нему перешли мы после классиков, со школьной скамьи. Он удивил и восхитил нас своим «перезвоном хрустальных созвучий», которые влились в душу с первым весенним счастьем.

Теперь некоторым начинает казаться, что не так уж велик был вклад бальмонтовского дара в русскую литературу. Но так всегда и бывает. Когда рассеется угар влюблённости, человек с удивлением спрашивает себя: «Ну чего я так бесновался?» А Россия была именно влюблена в Бальмонта. Все, от светских салонов до глухого городка где-нибудь в Могилёвской губернии, знали Бальмонта. Его читали, декламировали и пели с эстрады. Кавалеры нашёптывали его слова своим дамам, гимназистки переписывали в тетрадки: «Открой мне счастье, Закрой глаза...»

Либеральный оратор вставлял в свою речь:

Сегодня сердце отдам лучу...

А ответная рифма звучала на полустанке Жмеринка-Товарная, где телеграфист говорил барышне в мордовском костюме:

Я буду дерзок - я так хочу.

У старой писательницы Зой Яковлевой, собиравшей у себя литературный кружок, ещё находились недовольные декаденты, не желающие признавать Бальмонта замечательным поэтом. Тогда хозяйка просила молодого драматурга Н. Евреинова прочесть что-нибудь. И Евреинов, не называя автора, декламировал Бальмонтовские «Камыши».

Камы-ш-ши... ш-ш-шуршат... Зачем огоньки между ними горят...

Декламировал красиво, с позами, с жестами. Слушатели в восторге кричали: «Чьё это? Чьё это?» — Это стихотворение Бальмонта, - торжественно объявляла Яковлева. И все соглашались, что Бальмонт прекрасный поэт. Потом пошла эпоха мелодекламаций.

В моем саду сверкают розы белые,Сверкают розы белые и красные,В моей душе дрожат мечты несмелые,Стыдливые, но страстные.

Декламировала Ведринская. Выступали Ходотов и Вильбушевич. Ходотов пламенно безумствовал, старательно пряча рифмы. Актёрам всегда кажется, что стихотворение много выиграет, если его примут за прозу. Вильбушевич разделывал тремоло и изображал море хроматическими гаммами. Зал гудел восторгом.

Я тоже отдала свою дань. В 1916 году в Московском Малом театре шла моя пьеса «Шарманка Сатаны». Первый акт этой пьесы я закончила стихотворением Бальмонта. Второй акт начала продолжением того же стихотворения - «Золотая рыбка». Уж очень оно мне понравилось. Оно мне нравится и сейчас.