Сотворение мифа

Что это были за «летописцы», неясно. Татищев использовал при написании своего труда более десяти летописей. Древнейшие списки «Повести временных лет» (Ипатьевский и Лаврентьевский) в то время ещё лежали под спудом в монастырских архивах. Татищев пользовался материалами областного летописания, которые содержали записи и свидетельства, выпавшие из поля зрения «столичных» летописцев, или вовсе им не известные. Особую ценность его труду придал уникальный древнерусский памятник, о котором мы имеем понятие только благодаря обширным выпискам из него Татищева. Это — так называемая Иоакимовская летопись, приписываемая новгородскому святителю епископу Иоакиму Корсунянину, современнику крестителя Руси князя Владимира. Она попала к Татищеву в 1748 году через его родственника — архимандрита Бизюкова монастыря (Смоленской епархии) Мельхиседека Борщова. Рукопись сохранилась в позднем списке конца XVII века, но содержала древнее предание, не попавшее в другие летописные своды. Ознакомление с ним привело Татищева к заключению, что «Нестор-летописец о первых князьях российских не весьма добре сведом был».

В самом деле, кого из историков не смущало это внезапное начало русской истории, датированное в «Повести временных лет» 859 годом: «Имаху дань варязи на словенах»? Почему «имаху», с какого времени «имаху» — все эти вопросы повисают в воздухе. Вслед за варягами на исторической сцене, как «бог из машины» в древнегреческой трагедии, появляется Рюрик с братьями и русью. По Иоакимовской же летописи выходит, что Нестор начинает с конца очень длинной и весьма интригующей истории.

В незапамятные времена жил в Иллирии князь Словен со своим народом — словенами. Снявшись однажды с насиженных мест, он увёл словен на север, где основал Великий град. Словен стал основателем династии, которая ко времени призвания Рюрика насчитывала 14 поколений князей. При князе Буривое, Рюриковом прадеде, словене вступили в долгую войну с варягами. Потерпев тяжкое поражение на реке Кюмени, Буривой бежал из Великого града, жители которого стали варяжскими данниками.

Но недолго владели варяги Великим градом. Тяготясь наложенной на них данью, словене испросили у Буривоя себе в князья его сына Гостомысла. Когда тот явился, словене восстали и прогнали варягов.

Во время длительного и славного княжения Гостомысла на словенской земле установились мир и порядок. Но к концу его жизни Великому граду стали вновь угрожать внутренние неурядицы и внешняя опасность, ибо у Гостомысла не оказалось наследника: четыре его сына погибли в войнах, а трёх дочерей он выдал замуж за соседних князей. Тревожимый тяжёлыми мыслями, Гостомысл обратился за советом к волхвам в Колмогард. Те прорекли, что ему наследует князь его крови. Гостомысл не поверил предсказанию: он был так стар, что его жёны уже не рожали ему детей. Но в скором времени ему приснился чудесный сон. Он увидел, что из чрева его средней дочери Умилы выросло великое и плодовитое дерево; оно укрыло под своей кроной весь Великий град, и все люди этой земли насытились от его плодов. Проснувшись, Гостомысл призвал волхвов, чтобы они истолковали его сон, и услышал от них, что Умиле суждено произвести на свет его наследника.

Сомнения Гостомысла на этом, однако, не улеглись. Ведь у него уже был внук от старшей дочери, и если уж вставал вопрос о передаче наследования по женской линии, естественно было предложить княжеский стол ему, а не его младшему брату. Гостомысл всё же решил положиться на волю богов и рассказал о своём вещем сне народу. Но многие словене не поверили ему и не пожелали забыть о правах старшего внука. Смерть Гостомысла вызвала междоусобицу. И только хлебнув лиха, словене вспомнили о Гостомысловом сне и пригласили княжить сына Умилы, Рюрика.

В изложении своего понимания «варяжского вопроса» Татищев опирался на предшествующие опыты русской истории — Синопсис и трактат Байера о варягах. Следуя духу первого, он придал призванию князей характер естественности — славяне призвали не чужестранца, а внука своего «природного» князя. У Байера Татищев позаимствовал критический метод обращения с источниками и саму постановку проблемы: этническая принадлежность варягов-руси и место их обитания.

Но войдя под руководством Синопсиса и Байера в область древней русской истории, Татищев затем действовал самостоятельно. Он не отправился отыскивать родину первых русских князей ни в Пруссию, ни в Вагрию, ни в Скандинавию. Рюрик — варяжский (русский) муж Умилы — был, по его мнению, финским князем. В доказательство своих слов Татищев привёл много историко-филологических свидетельств давнего бытования корня «рус» в топонимике Финляндии и юго-восточной Прибалтики (следствие стокгольмских бесед с Бреннером и Бьёрнером). Само имя «русь», по его мнению, по-фински значит «красный». В результате история варягов-руси оказалась у Татищева никак не связанной с историей славян. Недаром Ключевский назвал его русским историографом, цепляющимся за вечно несущуюся вперёд европейскую мысль.