Совершенно не обязательные смерти

Я чувствую, как кровь приливает к щекам. Если бы Кэтлин знала, что творится у меня в душе, возможно, она бы осторожнее выбирала слова. Но как ей объяснить? Баллифран путает все в моей голове, искажает мысли. Кэтлин смотрит на меня, раскрыв рот, словно ожившая гифка.

– Ты на меня разозлилась, – говорит она таким тоном, словно не может в это поверить.

Я сердито оглядываю ее с головы до ног. В бело-розовом платье, с распущенными волосами и простым макияжем, Кэтлин похожа на девушку из середины прошлого века. На Бриджит Ору или Нору Джинн. Ту, чье тело могут найти в горах.

Я стараюсь отогнать навязчивую ассоциацию и бурчу:

– Да не злюсь я, с чего ты взяла.

– Еще как злишься, – улыбается Кэтлин. – Я думала, ты меня знаешь.

Мы шагаем по дороге к «У Донохью». Это типичный старомодный паб с деревянными стульями с бордовой обивкой и белеными стенами, на которых висят стеклянные шары и бутылки в сетках, а еще странные штуковины, вроде браслета из человеческих волос и кошачьего черепа. Интересно, откуда в пабах все это берется? Покупается по отдельности или сразу идет комплектом?

Едва мы переступаем порог, как в нос бьют запахи пролитого пива и торфа. В углу перед камином потягивают пиво старики. Там же навалены цветные кресла-мешки, которые смотрятся здесь до ужаса чужеродно. Угрюмый мужчина протирает барную стойку. Лон изображает из себя диджея в маленькой комнате в дальней части паба, где стоит сложная звуковая система. Пульсация музыки пробивается сквозь линолеум на полу. Сложно сказать наверняка, какого он цвета. Я бы назвала это «мутный в крапинку». К нам подлетает Лейла, раскрасневшаяся от выпивки и возбуждения. Показывает, где находится туалет, кого из людей мы знаем, кого нет. Сегодня она двигается иначе, подпрыгивает на месте и покачивает плечами в такт музыке. Лейла с закрытой вечеринки забавная. Мне нравится.

– Значит, так. Нам можно пить безалкогольные напитки, пиво и сидр. Никакого крепкого алкоголя, как говорит мой папа, или нас больше сюда не пустят. И разумеется, мы должны за все платить. Если вы кого-то не знаете, скорее всего, это кто-то из Коллинзов, – бодро инструктирует нас Лейла.

А Кэтлин уже прикипела взглядом к Лону, словно ничего важнее в мире нет. А ведь еще недавно для нее не было ничего важнее самой Кэтлин. Надеюсь, моя проникновенная речь заставила ее об этом вспомнить. Ну хоть немного.

– Чья гитара? – Кэтлин кивает на инструмент у стены. – Не Лона. У него черная.

– Да неужели? – фыркаю я и тут же улыбаюсь, спеша смягчить свои слова: не хочу сейчас ссориться.

– Фиакра притащил, – говорит Лейла. – Надеялся впечатлить Чарли. Не получилось.

– Почему? – удивляется Кэтлин. – Фиакра милый.

– Вот уж нет. Он мерзкий, – с теплотой в голосе произносит Лейла. – Мои братья – идиоты. У Фиакры все песни о горных велосипедах. Он, конечно, использует женские имена, но я-то знаю. Чарли заслуживает лучшего. К тому же ей следует быть осторожнее с парнями.

– Почему? – спрашиваю я. – Она в порядке? Что-то случилось?

– Нет, – мотает головой Лейла. – Просто она Коллинз.

– А какое это имеет значение? – громко интересуется Кэтлин. Она в самом деле не понимает.

– Коллинзы женятся друг на друге, – объясняет Лейла, понизив голос. Но, заметив изумление в наших глазах, машет руками: – Да нет, никакого инцеста! Просто договорные браки между дальними родственниками. Они всегда так делали.

– Все равно звучит как-то… – Кэтлин смотрит на меня растерянно, но я решаю оставить свое мнение при себе.

Лейла хочет сказать что-то еще, но в разговор влезает Лон – его, видимо, не учили, что перебивать некрасиво. Я сердито прищуриваюсь, а он с улыбкой интересуется:

– Я не ослышался, кто-то упомянул твинцест4?

– Нет, Лон, – отвечаю я, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, хотя внутри у меня все так и клокочет. – Только старый добрый инцест.

Он продолжает скалиться, радуясь, что поставил меня в неловкое положение. Так мог бы скалиться хорек, отрасти он идеально ровные человеческие зубы. Если бы я ненавидела хорьков…

Смотрю на Лона, и меня вдруг посещает одна мысль. Я обращаюсь к той части своего существа, которая прежде доставляла мне одни неприятности. Вытягиваю чувство, угнездившееся в костях, и вкладываю его во взгляд в духе Маму. Это не угроза – лишь намек: не связывайся с нами.

Я лучше съем слизняка, чем с тобой поцелуюсь.

Улыбка на лице Лона застывает. А я хлопаю ресницами, как безобидное лесное создание.

Кэтлин косится на меня с подозрением:

– Что между вами происходит?

– Ничего, – в один голос отвечаем мы.

Но Кэтлин уже нашла новую жертву.

– Эй, Чарли! – кричит она через весь зал. – Лейла сказала, что тебя ждет договорной брак. Это правда?

Я закрываю глаза. Ненавижу, когда Кэтлин так себя ведет.

Чарли идет к нам.

– Ну да, – говорит она.

– А ты не боишься? Вдруг тебя выдадут за старика или какого-нибудь отморозка?

– Чья бы корова… – начинает Чарли, но тут вмешивается Лон:

– Каталина, не груби.

Кэтлин бормочет:

– Извини, – и замолкает.