Совершенно секретно

Но теперь 90-летнему старику некого и нечего было бояться, и он только ждал удобного случая, чтобы сделать достоянием гласности многие давние государственные секреты, и тем самым реабилитировать своего незаслуженно обвиненного в предательстве отца. Стеннингтон записал рассказ Томаса Ратленда на видеопленку. Некоторые интересные моменты рассказа бывшего врача не подкреплены пока, к сожалению, соответствующими документами, но благодаря полученным сведениям, Стеннингтон теперь хоть знал где и что искать. "Может быть эти поиски займут много лет, — писал журналист в своей статье "Тихоокеанский гамбит", — зато в САМОМ ГЛАВНОМ я теперь уверен полностью. Проигрывает партию не только тот, кто слабее к ней подготовлен, но и тот, кто не имеет представления, как распорядиться своей победой. Джеймс Ратленд был одним из лучших разведчиков в своем классе, и был способен выиграть любую партию, но он потерпел сокрушительное поражение только потому, что сражался с ветряными мельницами".

Впрочем, теперь нам самое время наконец-то узнать, в чем же таком в свое время "шептался" Джеймс Ратленд со своим сыном, и что тот скрывал потом на протяжении целой половины столетия!

Глава 3. Америка приступает к трапезе

Итак, незадолго до своей загадочной во всех отношениях смерти Ратленд встретился с сыном и рассказал ему все, что накопилось у него на душе за все годы незаслуженного, по его мнению, остракизма со стороны любимой "Интеллидженс Сервис". Выслушав отца, сын пришел в неописуемый ужас, сначала он не поверил ни единому его слову, но после того, как тот проиллюстрировал свой рассказ некоторыми документами, Ратленд-младший испугался еще больше. Ведь речь шла ни о чем ином, как о колоссальном сговоре японских адмиралов накануне войны с целью как можно быстрее развязать войну с потенциально сильнейшим противником и также быстро привести Японию к поражению для того, чтобы таким чисто по-японски экзотическим способом покончить с ужасным хаосом, царившим в стране на протяжении десятилетий после того, как армия почувствовала свою силу.

Но этого мало. Ратленд узнал, что адмиралы сговорились не только между собой, но и с самими американцами, причем на самом высоком уровне. Они прекрасно понимали, что президент Рузвельт — первейший ставленник военно-промышленного комплекса, а производители оружия в любой стране всегда рады даже самой завалящей войне. Тем более что японцы прекрасно разбирались в мировой политической расстановке сил тех лет и вовремя сообразили, что Рузвельту, стремившемуся во что бы то ни стало ввязаться в европейскую войну, чтобы ограничить, наконец, мировое господство своего главнейшего конкурента — Британской империи — позарез нужен достойный предлог. Но на данном этапе Америка в войну вступить не могла. "Демократическая до абсурда, — писал в своей вступительной статье к книге Г.Л.Хеннеси "США вступают в войну

" известный американский публицист Карел Баррон, — Америка обязана была считаться с мнением своего народа, и в вопросах войны и мира президент этому народу по большому счету не был указом. В тот момент американцы практически все были против какого-либо вмешательства Соединенных Штатов в европейские и азиатские дела. "Пусть эти дураки разбираются там сами!" — орут и демократы, и республиканцы в Конгрессе, выражая общественное мнение страны, они яростно отстаивают политику изоляционизма, срывая все робкие программы правительства и президента Рузвельта и стоящего за ним военно-промышленного комплекса, жаждущего поскорее приступить к перераспределению богатств, которые находятся под контролем традиционных промышленных структур. Даже закон о знаменитом "ленд-лизе" прошел через Конгресс только тогда, когда Рузвельт, потеряв всякое терпение, патетически воскликнул на всю Америку: "Когда горит дом соседа… а у вас есть садовый шланг, то дайте его этому соседу, пока не загорелся и ВАШ дом!"

Прошел закон… Все же прошел, но с большим, ох каким большим трудом!