Советница Его Темнейшества

А вот выхода в камере не было. Я обошла ее дважды по периметру, не прикасаясь к стенам, но вглядываясь и обычным, и лунным взглядом. Ни щелочки. И просто невыносимое, до озноба, ощущение чужеродной магии. Магические невидимые двери? Сюда бы Шурша, способного создавать и разрушать иллюзии.

— Все меня предали, — глухо забормотала Вайра. — Я сама виновата, знаю. Я, Верховная жрица богини любви… решила, что любовь к власти, к роскоши — это тоже любовь. Разве нет? Разве не так, младшая?

Она, извиваясь всем телом, развернулась в невидимой паутине так, что смотрела мне в глаза.

— Скажи, Лика, ты тоже ее жрица!

— Госпожа Верховная, разве тут время и место для дискуссии? Кстати, что это за место?

Старуха расхохоталась. И тут же оборвала смех, сплюнула, чтобы убрать попавшие в открытый рот пряди крашеных волос. У нее плохо получалось, и Вайра плевалась, кокон хаотично крутился от ее движений… а кончилось тем, что старуха расплакалась.

С ее щеки сорвалась слезинка и капнула вниз. И не долетела до черной «лужи» — в ладони от поверхности ее жадно слизнул взметнувшийся антрацитовый протуберанец. Я поежилась: так вот какая судьба ждала меня, если бы я бросилась без раздумий вызволять Вайру!

— Я не знаю, где мы, — сказала Верховная. Кокон замедлил вращение, и слезившиеся, покрасневшие глаза жрицы снова вперились в меня. — Могу только догадываться. Сначала я думала, что мы в древних катакомбах под Академией Тьмы, так глубоко, что даже Тьма не может увидеть, как не может заглянуть в собственное сердце. Но… демон тут был бы в силе, а он лишился ее, едва сюда попал.

— Дьяр тоже здесь? — быстро спросила я, пока Вайру потянуло на откровенность.

— И Дьяр, и Алиан. Оба. Там они, дальше. Наш план сработал.

— Чей — ваш?

— Мой, — спешно поправилась Вайра. — Это я решила использовать Лунный мост, чтобы привести их сюда, и ты понадобилась, чтобы его открыть по моей привязке. Для этого ты и нужна была рядом с владыкой Тьмы. И если Дьяр потерял силу даже без помощи потерянных кинжалов, это место не может быть ничем иным, как пещерой в горах Смерти. Здесь нет иной силы, чем смерть. Точнее сказать: здесь умрет любая сила мира.

— Но как тогда сработал Лунный мост? Разве эта магия не должна была иссякнуть?

Старуха захихикала. И эти перепады ее настроения, как ничто иное, свидетельствовали о приближающемся безумии.

— Нет, глупая девочка, нет, — сквозь хохот выдавила Вайра. — Темная сторона лунной магии тут только сильнее.

— И потому вы, как мудрая Верховная жрица, пленены и висите тут в путах?

— О, я тоже глупая девочка, — развеселилась старуха. — Все мы глупые девочки, даже древняя карга Лойт. Даже она соблазнилась, когда ей предложили план по возвращению былого могущества. Да что там былого, ей предложили весь этот мир, как супруге бога.

Вот мы и подобрались к сути заговора, замерла я в предвкушении.

— Какого бога? — спросила я.

— А ты подумай. Кто может быть парой нашей богине?

— Понятия не имею. У нас так много времени, чтобы говорить загадками?

— Ты права. Времени у нас нет. Или его вечность. Все зависит от того, чего мы хотим. Супругом у такой богини, как Лойт, может быть только более могущественный по силе бог. Тот, для кого ее сила — только часть его собственной. Ты никогда не задумывалась, почему мы, жрицы Лойт, повелеваем драконами Смерти?

— Потому что мы — сельо.

— Я — не сельо, и не единственная чужачка в наших храмах. Если во мне и есть кровь сельо, то самая ничтожная капля. Я была дочерью демонов, когда попала в плен к лунным жрицам, а затем сама посвятила свою жизнь богине и была ею отмечена. Но я повелевала своим драконом, пока он не нашел другого, более сильного хозяина и не предал меня. Так вот, драконы нам повиновались лишь потому, что лунная магия — это лишь иное название магии смерти.

— Неправда.

— Правда, Лика. Ты размышляла над этой загадкой лишь миг, а я — больше ста лет. Ведь что есть любовь? Это смерть. Когда мы любим, то готовы отказаться от себя и умереть за другого. Мать — за дитя. Муж — за жену, и наоборот. Смерть — высшая мера любви.

— Но не одно и то же! — возразила я. — Совсем наоборот. Любят ради жизни, и отдают жизнь ради любимых. Жизнь — высшая мера любви, а не смерть.

— А что есть жизнь, если не умирание? Оно начинается с момента рождения. Жизнь — это лишь иллюзия. Все, что есть настоящего в мире, — это смерть. И цель любой жизни — это смерть. Мы рождаемся, чтобы умереть, а не наоборот.

— Мы рождаемся, чтобы любить.

— И много ты любила? Кого? В твоем сердце нет любви, Лика. Так же, как не было в моем, когда я стала Верховной. Именно потому я и была избрана богиней. Именно потому следующей Верховной избрана ты, научившаяся за эти годы убивать, но не любить. Сельо всегда были и будут жрицами смерти.

— Это ложь!

— Это правда. Если тебе мало драконов Смерти в повиновении у жриц любви, вспомни, каких тварей порождает Серый предел. И почему он называется Серым.

Я усмехнулась.

— Из-за цвета наших лесов, конечно.