Советская нация и война. Национальный вопрос в СССР, 1933–1945

В 1943 г. недовольство прибалтов оккупационным режимом в Прибалтике стало расти[766], причинами чего были жесткая политика оккупантов, отсутствие реального самоуправления, фактический отказ в проведении реприватизации (из довоенных собственников только 25 % в Латвии и Эстонии и 4 % в Литве получили свою собственность назад)[767]

. По данным советской разведки, к апрелю 1943 г. население Литвы в своей массе «относилось к немцам враждебно, не верило в победу немецкой армии и не хотело этой победы». В Латвии недовольство обострилось в связи с массовым принудительным вывозом молодежи на работу в Германию. Многие латыши скрывались от трудовой мобилизации в лесах. Некоторые мобилизованные выскакивали из вагонов на ходу поезда, в связи с чем вагоны стали пломбировать. Недовольство населения усилилось также в связи с проводимым оккупантами изъятием церковных колоколов[768]. Мобилизация в коллаборационистские части в Латвии вызвала мало энтузиазма — в том числе потому, что она проводилась на фоне «невиданного наступления Красной армии»[769]

. Такие настроения отягощались пониманием того, что латышские коллаборационисты, воюющие против Красной армии, не защищены международным правом, так как на советской стороне Латвия считалась одной из республик СССР, «и поэтому латышские пленные будут рассматриваться как предатели страны». После того как был создан Латышский легион, в Латвии распространилось утверждение, что «теперь можно рассчитывать на более сильные авианалеты русских на латышские территории», так как «Россия больше не обязана обращать внимание на латышский народ» (имелось в виду, что теперь СССР больше не имеет перед латышами моральных обязательств). В Эстонии в 1942 г. было выявлено «враждебное к немцам настроение среди эстонской интеллигенции»[770]. Вывоз рабочих рук и промышленных предприятий в Германию и мобилизация в легионы «вызывали у населения только убеждение в том, что у немцев дела плохие». К декабрю 1943 г. в Эстонии настроения стали «всё более антинемецкими». Военнопленный эстонец-коллаборационист из батальона «Нарва» танковой дивизии СС «Викинг» Э. Аллисте в августе 1943 г. на советском допросе показывал: «Немцев ненавидят в Эстонии»; «Солдаты-эстонцы не верят в победу Германии»[771]

. Большое разочарование прибалтов вызывало осознание того, что германские власти не собираются предоставлять Литве, Латвии и Эстонии независимость[772].

Заключительный период оккупации характеризовался окончательным разочарованием населения Прибалтики в германской власти. Хотя к февралю 1944 г. вопрос о суверенитете поднимал даже пронацистски настроенный глава «эстонского самоуправления» X. Мяэ, это не привело к результату[773]

. В Латвии повсеместным стало мнение о том, что «немцы для Латвии ничего не сделали, а вместо самостоятельной она стала восточной провинцией Германии»[774].

Деятельность советских партизан на оккупированной территории СССР была выявлена германскими властями уже 24 июня 1941 г. Так, в Орловской обл., где функционировал антисоветский Локотской округ, к июлю 1942 г., по данным оккупантов, действовали около 18 тыс. советских партизан. Советское партизанское движение, кроме некоторых отрядов, созданных исключительно по национальному признаку (в том числе еврейских и польских), не имело «национальной окраски». Партизанские отряды были в основном смешанными по национальному составу. На Украине, по отчетам партизан, к 15 ноября 1942 г. они истребили 31 640 оккупантов. (В то же время на Западной Украине развитие советского сопротивления шло с большими трудностями.) К августу 1942 г. «партизанский вопрос» стал «проблемой номер 1» для оккупантов на территории Белоруссии. В Крыму с ноября 1941 г. по октябрь 1942 г. действовали 3880 советских партизан. В Калмыкии в 1942 г. действовали шесть подпольных улускомов и пять патриотических групп. Несмотря на провал местными властями программы по организации партизанского движения на Северном Кавказе, в Карачаево-Черкесии действовали 590, в Кабардино-Балкарии — 700, в Северной Осетии — 750 советских партизан[775].

В Прибалтике база для советского партизанского движения до прихода оккупантов создана не была, и условия для развития этого движения были тяжелыми. Связь с созданным в Эстонии советским подпольем в составе до 700–800 человек была утеряна после начала оккупации, что объясняется возможным предательством секретаря ЦК КП(б)Э К. Сяре, попавшего в руки оккупантов. Осенью 1942 г. германские власти отмечали партизанскую активность в Латвии и Литве. Основная часть литовских партизан, по данным оккупантов, состояла из советских военнопленных и евреев, которые уклонились от заключения в гетто[776].