Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты» (1922-1929)

Красная армия состояла в основном из бывших солдат наемных милитаристских армий, давно, как правило, порвавших связи с крестьянством. Это были солдаты, а не «крестьяне, одетые в солдатские шинели». Пополнялась армия и выходцами из самых низов деревни, т. е. именно теми пауперско-люмпенскими элементами, которые лишились всех трудовых средств заработка и окончательно опустились до положения деклассированных людей. Такие люди шли в отряды крестьянской самообороны, тайные союзы, бандитские отряды и т. п.

В командном составе (особенно высшем) преобладали выходцы из привилегированных слоев деревни, бывшие гоминьдановские офицеры. Такой социальный состав Красной армии создавал определенные препятствия для реализации лозунгов советской власти.

3.3. Наследство «Алексеева»

В начале января 1928 г. на усиление создаваемой шанхайской нелегальной резидентуры из Владивостока через Харбин в Шанхай был вновь переброшен поляк Станислав Николаевич Гогуль («Стиф», «Станислав»), являвшийся сотрудником Разведывательного отдела штаба Сибирского ВО. Гогуль проживал в Шанхае с перерывами с 1915 г. Раньше он работал в частной строительной конторе, но в связи с вызовом во Владивосток потерял эту работу. Отъезд во Владивосток состоялся из-за его провала в июне 1926 г., вызванного захватом шанхайской дипломатической почты. Гогуль был далеко не лучшим приобретением для резидентуры, но, учитывая его столь длительное пребывание в Шанхае, от него можно было не только ожидать, но и требовать ощутимых результатов в работе.

Следом за Гогулем, в конце января, в Шанхай из Харбина выехал разведчик, сотрудник харбинской нелегальной резидентуры Василь Дидушок²²⁰

– «Барон», работавший под прикрытием торговой фирмы с австрийским паспортом. Берзинем перед ним и была поставлена задача: выяснить, как идут дела у «организации Алексеева».

9 февраля «Алексееву» было направлено через Харбин 2500 долларов. В Центре посчитали, что для работы в «теперешнем» масштабе этой суммы вполне достаточно. Для расширения сети выделялось 2000 долларов в месяц. Район охвата резидентуры был определен городами Шанхай, Ханькоу и Кантон.

В конце февраля в Харбин из Шанхая возвратился Дидушок («Барон»). Он открыл текущий счет «Алексееву» в банке «Equistern», чем значительно облегчил перевод денег. Однако отчета о состоянии дел резидентуры «Алексеева» он не сделал. В Шанхае Дидушок встречался с представителем ОМС ИККИ в Китае (Шанхае) А. Е. Альбрехтом (Абрамовичем).

Абрамович просил Дидушка срочно передать в Коминтерн, что весь ЦК компартии в Шанхае, за исключением двух его членов, был арестован, ожидаются «жестокие» расправы. Однако имелась возможность спасти арестованных, для чего срочно требовались деньги. В конце марта Москва передала в Харбин информацию, полученную из Шанхая по линии ИККИ, о расконспирировании ряда разведчиков, в том числе Штальмана («Рихарда»), помощника «Алексеева».

В этой связи предлагалось немедленно запросить «Алексеева» и предложить в случае подтверждения сведений о расконспирации Штальмана откомандировать его в Харбин или Владивосток. Неясно, зачем было усложнять задачу, когда шанхайский резидент поддерживал связь с Ольгой Миткевич, а та, в свою очередь, с Абрамовичем. Последней мог, если не хотел этого делать напрямую, через Миткевич передать настораживающую информацию о провале, не привлекая лишних людей и не теряя драгоценного времени. Может, это была рекомендация в действии – держаться от «соседей» подальше? Как бы там ни было, Штальман выехал из Шанхая в Харбин.

В конце марта 1928 г. из Харбина курьером был направлен «Алексееву» тайнописный текст с инструкциями, адресованными КПК, для передачи Ольге Миткевич. Помимо инструкций китайским коммунистам, Миткевич должна была передать Абрамовичу и деньги, предназначавшиеся на обеспечение деятельности шанхайской резидентуры, «в надежде на скорый возврат» их Коминтерном. Однако этого не произошло, и «Алексеев» оказался без средств.

В начале мая из Харбина в Москву выехали Штальман и Миткевич. По словам последней, «Алексеев» сидел без денег, так как полученные Абрамовичем деньги так и не были возвращены. Долг представителя ОМС в Шанхае военной разведке исчислялся суммой 4000 американских долларов.

Абрамович защищался как мог. Он утверждал, что деньги оседали у представительницы Профинтерна Ольги Миткевич. 1 мая 1928 г. в своем письме заведующему Пятницкому он очень нелицеприятно отзывался об Ольге: «Она всеми правдами и неправдами вымогала и сейчас продолжает вымогать деньги, где только может (так, например, деньги от берзинских соседей она получила и никому об этом не говорила). Благодаря ее вмешательству в денежные дела мы никак не можем рассчитаться с китайцами, – сообщал представитель ОМС в Шанхае. —..Абсолютная неконспиративность, таскание китайцев повсюду, провал всех наших помещений, связь со всеми соседями, как берзинскими, так и другими, выхватывание денег, путчизм безграничный и, наконец, поддержка терроризма в самой анархической форме…»

Кто «придержал» деньги, сказать трудно.