Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты» (1922-1929)

В отношении организации и ведения агентурной работы в инструкции указывалось, что там, где будет признано целесообразным и возможным, таковая может быть возложена на военных и морских атташе. В странах же, где агентурная работа возглавлялась другими лицами, военные атташе обязаны были знакомиться с заданиями по линии резидентуры, чтобы принять участие в их выполнении, используя официальные и легальные возможности. В странах, где резидентура находилась не в столице страны, задача по осуществлению связи между Центром и резидентурой возлагалась на аппараты ВАТ. Военные и морские атташе, а также их помощники подчинялись председателю РВС СССР. По текущим служебным вопросам, а также по вопросам агентурной работы (если руководство ею возлагалось на военных атташе) они руководствовались указаниями начальника IV управления.

Тем временем 15 октября 1928 г. в Шанхай прибыл, по сути, первый нелегальный резидент «Джим» – Александр Иосифович Гурвич (Горин). Путь в Шанхай у Гурвича лежал через США. Выехав из Москвы 20 августа 1928 г., он уже 5 сентября был в Нью-Йорке, где и приступил к выполнению намеченного плана по обеспечению своей дальнейшей дальневосточной работы.

Удалось (в тот момент представлялось, что удалось) договориться о следующем. Было получено представительство от бостонской экспортной конторы, ведавшей также и внешними банковскими операциями. Причем эта фирма брала на себя обязательство пересылать Гурвичу и деньги, как своему представителю, на его шанхайский текущий счет. Кроме того, была приобретена действовавшая приемно-передающая коротковолновая станция мощностью 50 ватт; эта станция должна была обеспечивать связь на дальность 1500–2000 км при наличии наружной антенны.

Прибыв в Шанхай, Гурвич прошел таможенный досмотр. Согласно китайской таможенной декларации, в Китай было запрещено ввозить какие бы то ни было радиопринадлежности, оружие и опиум. Естественно, что чиновник, получив небольшую взятку, пропустил два чемодана с радиостанцией без какого-либо досмотра.

Ситуация к приезду Гурвича, по его словам, была следующая. Полная растерянность в связи с провалом «Алексеева» и «…безответственная ликвидация этого провала». Единственно, что реально сохранилось, – это полученные деньги по чекам «Алексеева» и автомобиль у «Громова» (Горбатюка), зарегистрированный на его имя.

Квартира «Алексеева», как выяснилось, провалена не была, но обстановка, обошедшаяся кассе в 1200 мексиканских долларов, куда-то исчезла. Ни одна из явок «Алексеева» не была использована Гурвичем в силу их полной непригодности. Ликвидация фотоателье, произведенная Гогулем и его прежним фотографом, не принесла никаких денег. Машину же Гурвич предложил Горбатюку немедленно продать и деньги внести в кассу.

Гурвичем была дана следующая оценка сотрудников аппарата резидентуры.

«Станислав» (Гогуль) – чрезвычайно неразвитый человек, неграмотный как общественно, так и «грамматически». Не обладает инициативой и требует неослабного надзора. Гурвич предполагал использовать Гогуля временно «для оказания услуг технического характера». С этой целью Гогуль должен был открыть свое небольшое дело «по специальности механического монтажа».

Никандрова, так же как и Гогуль, произвела на Гурвича впечатление «общественно очень мало развитого человека», а вследствие того, что она знала только русский язык, как технический работник была непригодна. Никандрова продолжала поддерживать связь с «Иностранцем». От всесторонней оценки Горбатюка Гурвич отказался. Заметив, однако, что считает его безответственным в части расходования денег.

Из агентов Гурвич принял «Иностранца», которому первоначально дал далеко не блестящую характеристику. Он отметил, что последний работал исключительно по денежным мотивам и пока мало себя оправдывал, в связи с чем Гурвич принял решение урезать положенные «Иностранцу» Горбатюком 1000 мексиканских долларов в месяц до 300 долларов, оговорив, правда, возможность выплаты премиальных за хорошую работу. При этом Гурвич не преминул отметить, что считает возможным «развить» «Иностранца», так как «связи у него, безусловно, имеются».

По приезде Гурвич установил, что китайской агентурной сети как таковой уже не существовует. Оставлен был только один человек якобы для связи с ЦК, причем предварительная проверка показала, что и этой связи нет. Гурвич высказал сомнение в существовании агентурной сети и прежде, так как никто эту сеть не проверял, и выплачивались деньги только одному китайцу, которого знал Гогуль, а поступавшие в весьма ограниченном количестве материалы просто могли брать из китайской печати. Этот вопрос Гурвич еще собирался выяснить.

«Коммерсант» (Лурье, Эттингоф), рекомендованный Горбатюком, произвел на Гурвича впечатление ловкого дельца, к которому он собирался еще присматриваться и «развивать» его.