Советские фильмы о деревне. Опыт исторической интерпретации художественного образа

Историческая значимость Великой Отечественной войны для судеб мира и роль СССР в победе над фашизмом предопределили базовую тональность презентации войны в кинематографе: все внимание было сфокусировано на боевых действиях, подвигах советских воинов и партизан, горе и бедствиях населения, т. е. той жертвы, которую принес СССР на алтарь победы. С самого начала кинематограф конструировал героический миф и формировал соответствующие образы войны, ее действующих лиц – героев; врагов, жертв (тех, во имя кого совершается подвиг), сподвижников (союзников). Вполне типичны и сюжеты военного мифа, включающего иконографию подвига, предательства, поражения и победы.

Создание мифа также связано с конструированием мифологического пространства – символического места, где происходит столкновение добра и зла. Оно должно иметь черты, позволяющие идентифицировать событие, и соответствовать представлениям о Родине или вражеской территории. В совокупности все элементы мифа формируют непротиворечивую картину войны как народного подвига, достойного навечно оставаться в исторической памяти.

Особенности репрезентации деревни в военном кинематографе

Но война – это не только подвиг и праздник победы, это гуманитарная катастрофа, которая ломает судьбы людей, выкашивая целые поколения, разрушает упорядоченное жизненное пространство, калечит сознание и психологию людей. Эта непарадная сторона войны не вписывается в героическую мифологию и остается за кадром, как и второстепенные действующие лица. В числе неглавных героев оказались жители российской деревни, оставшиеся в тылу или оказавшиеся за линией фронта в оккупации.

Тыловая деревня кормила армию и город, крестьяне работали на полях и фермах по 12–15 часов в сутки. Их на первый взгляд негероическая жизнь не вписывалась в военный эпос и находилась на периферии внимания кинематографистов. С оккупированной деревней было еще сложнее: вплоть до конца 1950-х гг., эпохи «оттепели», территории и лица, находившиеся в зоне оккупации, несли на себе печать предательства, а сам факт оккупации не подлежал публичному обсуждению. Единственный достойный выход для людей, очутившихся на оккупированной территории, был связан с вооруженной борьбой против врага – такова была официальная концепция народной освободительной войны. Она и получила отражение в советских фильмах, воспевавших подвиг народа.

В кино образ сожженной деревни тиражировался сотни раз, что вполне понятно. Общеизвестным является факт уничтожения в годы войны более 70 тыс. деревень. Но не все причины разрушений вписываются в черно-белую мифологическую картину войны. Так, помимо боевых действий и карательных мероприятий фашистов, был еще приказ Ставки Верховного главнокомандования от 17 ноября 1941 г. об уничтожении населенных пунктов в прифронтовой полосе, в соответствии с которым предписывалось «разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40–60 км в глубину от переднего края и на 20–30 км вправо и влево от дорог. Для уничтожения населенных пунктов в указанном радиусе действия бросить немедленно авиацию, широко использовать артиллерийский и минометный огонь, команды разведчиков, лыжников и партизанские диверсионные группы, снабженные бутылками с зажигательной смесью, гранатами и подрывными средствами…»[296]

 Таким образом, разрушение деревень было еще и частью собственной военной стратегии.

Эти события деревенской истории так и не были экранизированы, как не соответствующие героическому мифу. Примером может служить картина «Зоя», снятая в 1944 г. режиссерами Л. Арнштамом и А. Птушко и рассказывающая о подвиге разведчицы Зои Космодемьянской, которую немцы казнили как поджигательницу. В фильме нет упоминаний о задании, которое выполняла диверсионная группа Зои (им предписывалось сжечь 10 населенных пунктов). Зато в фильме есть документальные кадры диверсионных мероприятий против немцев – взорванные эшелоны с оружием, уничтоженные грузовики с солдатами, есть и сцена мученической смерти девушки. Фильм визуализировал событие, которое благодаря газетным публикациям, художественным и музыкальным произведениям уже приобрело черты героического мифа и стало фактом общественного сознания не только современников, но и последующих поколений. В 1990-е гг. были предприняты попытки его развенчания, но безуспешные. В 2019 г. на волне патриотической ремифологизации исторической памяти о войне начались съемки нового фильма о Зое[297].