Читаем Советские ветераны Второй мировой войны. Народное движение в авторитарном государстве, 1941-1991 полностью

Ветераны испытывали крайнее негодование в тех случаях, когда социум, ради которого они жертвовали собой, не поддерживал их в том, что им представлялось справедливым воздаянием за понесенные лишения. Один из демобилизованных описывал, как он «с победой» вернулся в родной и разоренный город, где попытался найти себе жилье. После тщетного обхода всевозможных учреждений он, наконец, оказался на приеме у председателя облисполкома. «Погода пока хорошая, на дворе тепло, можно пожить и под открытым небом», – примерно так чиновник по-философски отреагировал на его просьбу. Раздосадованный фронтовик написал председателю Верховного Совета СССР. В своем обращении он с большевистской прямотой сформулировал притязание на особое к себе отношение: «Я, дорогой товарищ Председатель Верховного Совета, не отвечал так во время войны, и шел вперед с победой, с уверенностью в славе дорогого Сталина, и водрузил знамя победы над Берлином. В настоящий момент выходит, я не завоевал себе даже леса для постройки жилого дома, который гады сожгли. Я воин-победитель, а должен строить себе землянку и жить в земле»[952]. В другом случае отец демобилизованного солдата, который, вернувшись слишком поздно, не успел подать документы в вуз к началу учебного года, в своей жалобе высокому начальству сообщал о реакции сына на нечуткое отношение со стороны чиновников от образования: «Он говорит: я отдал четыре года за Родину, защищал Родину, я только по формальным соображениям не могу быть студентом. А другие, кто не знает фронта и труда с худшими отметками, могут быть студентами»

[953]. Наконец, на тех же основаниях – «мы не за то сражались» – ветераны оспаривали и восстановление колхозного строя[954]
. В 1948 году на общем собрании колхозников в одном из хозяйств Новосибирской области, созванном для обсуждения нарушений колхозного устава, некий ветеран заявил: «Я воевал. Я защищал Родину, потерял ногу. Сейчас имею лишь двух дойных коров. Я живу в тяжелых материальных условиях, имею семерых детей, а мне предлагают законтрактовать [заключить пользовательский договор с государством] вторую корову. Я считаю, это неправильно. Надо было раньше предупреждать, что нельзя держать двух коров. А сейчас я не отдам вторую корову»[955].

Словом, которое чаще всего использовалось для выражения ветеранских притязаний, стал глагол «заслуживать» («заслужить»), буквальный смысл которого в приобретении чего-то посредством служения. Типичной формулировкой было выражение «неужели я не заслужил?»: например, материальную помощь, инвалидную коляску с электроприводом, право на льготу, работу, костюм, дом, прописку, отпуск и так далее[956]. Это распространенное выражение встречалось не только в письмах с просьбами об особом отношении; оно использовалось в материалах прокуратуры, отчетах государственных служб о настроениях населения, а также в бытовых обсуждениях невзгод послевоенного быта. «Служили, служили и дослужились до хорошей жизни, что с голоду умираю, – говорил ветеран, позже привлеченный к уголовной ответственности за антисоветскую агитацию. – При нашей Советской власти хорошей жизни не будет и ждать ее нечего»[957]

. Другой фронтовик, согласно показаниям свидетеля, в следующих выражениях высказывал недовольство общественной системой, не выполняющей свои обязательства перед ветеранами: «Он сказал, что не голосовал и не пойдет голосовать, стал высказывать свои обиды, сказал, что он служил, а теперь его даже не прописывают, незаконно осудили, … что теперь в случае войны он оружие повернет не на врага, а в обратную сторону»[958]. Наконец, еще один ветеран в 1951 году раздраженно жаловался: «После войны нам обещали хорошую жизнь, а на деле увеличили налоги, и жизнь становится все хуже и хуже, и за что воевали – сами не знаем»[959]. Сталкиваясь с тяготами послевоенных будней, ветераны зачастую чувствовали себя грубо обманутыми: «[Когда мы выпивали на квартире у Д., Нестор Иванович сказал мне: ] „Вот, видишь, у тебя за советскую власть на фронте три сына погибли, а тебе советская власть за них ничего не платит, а разве это справедливо?“. [Потом он обратился к двум другим ветеранам, находящимся в комнате: ] „Вот, мы воевали за советскую власть, чтобы легче жить было и меньше платить налогов, а получилось наоборот, сейчас крестьяне налоги платят больше, чем раньше“»[960].

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека журнала «Неприкосновенный запас»

Кочерга Витгенштейна. История десятиминутного спора между двумя великими философами
Кочерга Витгенштейна. История десятиминутного спора между двумя великими философами

Эта книга — увлекательная смесь философии, истории, биографии и детективного расследования. Речь в ней идет о самых разных вещах — это и ассимиляция евреев в Вене эпохи fin-de-siecle, и аберрации памяти под воздействием стресса, и живописное изображение Кембриджа, и яркие портреты эксцентричных преподавателей философии, в том числе Бертрана Рассела, игравшего среди них роль третейского судьи. Но в центре книги — судьбы двух философов-титанов, Людвига Витгенштейна и Карла Поппера, надменных, раздражительных и всегда готовых ринуться в бой.Дэвид Эдмондс и Джон Айдиноу — известные журналисты ВВС. Дэвид Эдмондс — режиссер-документалист, Джон Айдиноу — писатель, интервьюер и ведущий программ, тоже преимущественно документальных.

Джон Айдиноу , Дэвид Эдмондс

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
Политэкономия соцреализма
Политэкономия соцреализма

Если до революции социализм был прежде всего экономическим проектом, а в революционной культуре – политическим, то в сталинизме он стал проектом сугубо репрезентационным. В новой книге известного исследователя сталинской культуры Евгения Добренко соцреализм рассматривается как важнейшая социально–политическая институция сталинизма – фабрика по производству «реального социализма». Сводя вместе советский исторический опыт и искусство, которое его «отражало в революционном развитии», обращаясь к романам и фильмам, поэмам и пьесам, живописи и фотографии, архитектуре и градостроительным проектам, почтовым маркам и школьным учебникам, организации московских парков и популярной географии сталинской эпохи, автор рассматривает репрезентационные стратегии сталинизма и показывает, как из социалистического реализма рождался «реальный социализм».

Евгений Александрович Добренко , Евгений Добренко

Культурология / История / Образование и наука

Похожие книги