Советский Союз. Последние годы жизни. Конец советской империи

Для налаживания дел в Москве нужно было время, но Б. Ельцин хотел получить все быстро, и его раздражение росло. В Москве он не был таким уж полным хозяином, как в Свердловске. Москва – столица, и здесь находились и работали десятки учреждений и ведомств, которые по своему статусу были выше горкома партии. Не на всякий крупный завод на окраинах города Б. Ельцин мог заявиться со своей свитой. Были случаи, когда то или иное решение, принятое лично Ельциным или бюро горкома партии, на следующий день отменялось Лигачевым или Секретариатом ЦК.

Борис Ельцин работал с раннего утра и до позднего вечера, и для всех окружающих, кроме ближайшего помощника Виктора Илюшина, с которым Ельцин работал еще в Свердловске, он казался человеком с железным здоровьем. Но это было, к сожалению, не так. В середине дня он ехал в специальный центр для членов высшего руководства для отдыха и обследования. Здесь он мог поспать, поплавать и пройти осмотр у врача. Бывший министр здравоохранения СССР и руководитель Четвертого, или Кремлевского, управления Минздрава Евгений Чазов писал в своей книге «Рок» о том впечатлении, какое производил тогда Борис Ельцин на врачей: «Эмоциональный, раздраженный, с частыми вегетативными и гипертоническими кризами, он производил тогда тяжелое впечатление. Но самое главное, он стал злоупотреблять успокаивающими и снотворными средствами, увлекаться алкоголем». Евгений Чазов объяснял это постоянное раздражение Ельцина его карьерными неудачами. Взяв слишком сильный старт, Ельцин начал выдыхаться. «Надо было что-то предпринимать, – свидетельствовал Чазов. – Я обратился к известному психиатру, которого считал лучшим по тем временам специалистом в этой области, члену-корреспонденту АМН Р. Наджарову. Состоялся консилиум, на котором у Ельцина была констатирована не только появившаяся зависимость от алкоголя и обезболивающих средств, но и некоторые особенности психики»[65]

. Но это был диагноз, обычный для многих советских лидеров не только 1980-х, но и 1930-х гг. Борис Ельцин действительно страдал от сильных головных болей неясного происхождения, позднее к ним добавились и боли в позвоночнике. Ему было трудно заснуть без снотворных, а боли лучше всего снимались с помощью коньяка. Неудивительно, что Ельцин просто отмахнулся от рекомендаций врачей, главной из которых был переход к щадящему режиму работы. Е. Чазов писал об этом: «Наши рекомендации после консилиума о необходимости прекратить прием алкоголя и седативных препаратов Ельцин встретил в штыки, заявив, что он совершенно здоров и в нравоучениях не нуждается». С полным равнодушием отнесся к сообщениям Е. Чазова и М. Горбачев: в кремлевских медицинских службах не слишком строго относились к профессиональным тайнам. Еще Юрий Андропов регулярно получал сводки о состоянии здоровья своих соратников по Политбюро.

Свои собственные неудачи Ельцин пытался объяснить не только происками «людей Гришина», но и недостатками в работе ЦК КПСС. Еще на февральском Пленуме ЦК КПСС в 1987 г. речь Ельцина изобиловала критикой. «Народ спрашивает, – заявлял Ельцин, – ведь уже прошло два года, а все сделанное до сих пор – выработка стратегии, тактические и локальные сдвиги, это же пропагандистская кампания. Потеряем время, потеряем веру людей, у заводов, перешедших на самофинансирование, дела идут хуже, чем у предприятий, работающих по-старому. Нам надо сломать механизм торможения и в партийной работе. Так как здесь нет изменений, то вера народа в перестройку держится как на искусственном дыхании».

Полемику между Москвой и руководством страны вызвали показательные московские продуктовые ярмарки «с колес», когда в Москву везли фрукты и овощи, мясо и крупы из всех регионов страны и продавали прямо на улицах из кузовов грузовиков. Для москвичей это были хорошие, хотя и разово-показательные распродажи. Однако для Белоруссии или для Краснодарского края прибыли здесь не было, да и торговля велась с нарушением многих правил.

Между Ельциным и Лигачевым возник спор и о порядке проведения в Москве разного рода митингов и манифестаций. Решение на этот счет было принято Моссоветом, но было оспорено и отменено Секретариатом ЦК. Опять был тяжелый разговор с Е. Лигачевым. Нетерпеливый Ельцин написал большое письмо Горбачеву, который отдыхал в Крыму. Ельцин просил обуздать «аппарат», который мешает реформам, и грозил отставкой. «Приеду в Москву – разберемся», – ответил Горбачев. Разговор между Ельциным и Горбачевым состоялся в конце сентября, был напряженным и даже раздраженным и продолжался более двух часов. Борис Ельцин требовал в Москве полной самостоятельности, хотя бы такой, какая была у В. Гришина. Но это было возможно по порядкам того времени только в случае избрания Ельцина полноправным членом Политбюро. Однако против такого быстрого продвижения Ельцина в партийной иерархии выступил Е. Лигачев. «Слишком рано. Еще не созрел», – решительно заявил он. М. Горбачев в таких ситуациях просто откладывал решение.